Cочинение «Художественное своеобразие поэмы Гоголя «Мертвые души. Анализ поэмы Гоголя «Мертвые души Своеобразие начала первого тома поэмы гоголя мертвые

Ивинский Д. П. д.ф.н., проф. фил. фак. МГУ им. М. В. Ломоносова (Москва) / 2009

В русском национальном характере Гоголь усматривал прежде всего способность к часто внезапным и обычно немотивированным переходам от вспышек жизненной активности к апатии и бездействию. Поэтому гоголевская типология характеров опирается главным образом на противопоставление людей деятельных и праздных.

Вот, например, несколько строк из «Выбранных мест из переписки с друзьями», где Гоголь так в письме 1844 г. к неустановленному лицу характеризует «споры о наших европейских и славянских началах»: «Поверь, уже так заведено и нужно, чтобы передовые крикуны вдоволь выкричались затем именно, дабы умные могли в это время надуматься вдоволь» . Итак, на одном полюсе активность, стремление к публичным спорам «передовых», на другом — внутренняя сосредоточенность «умных»; одни «кричат», другие «думают».

В отдельных случаях «деятельность» и «праздность» оказываются не характеристиками разных человеческих типов, а различными сторонами одного сознания. В тех же «Выбранных местах... » читаем: «<...> везде, куды ни обращусь, вижу, что виноват применитель, стало быть наш же брат: или виноват тем, что поторопился, желая слишком скоро прославиться и схватить орденишку; или виноват тем, что слишком сгоряча рванулся, желая, по русскому обычаю, показать свое самопожертвованье; не расспросясь разума, не рассмотрев в жару самого дела, стал им ворочать, как знаток, и потом вдруг, также по русскому обычаю, простыл, увидевши неудачу; или же виноват, наконец, тем, что из-за какого-нибудь оскорбленного мелкого честолюбия все бросил и то место, на котором начал так благородно подвизаться, сдал первому плуту <...>» (6, 75).

Итак, безрассудная и поспешная жажда деятельности может обращаться в свою противоположность, переходить в бездействие.

Еще вариация на ту же тему: «Какая странная мода завелась на Руси! Сам человек лежит на боку, к делу настоящему ленив, а другого торопит, точно как будто непременно другой должен изо всех сил тянуть от радости, что его приятель лежит на боку» (6, 80).

Антитеза деятельности и праздности связана у Гоголя с антитезой расчета и беззаботности. Напомним в этой связи знаменитое гоголевское сопоставление Москвы и Петербурга, в основе которого - сопоставление различных психологических типов: «Петербург - аккуратный человек, совершенный немец, на все глядит с расчетом и, прежде нежели задумает дать вечеринку, посмотрит в карман; Москва - русский дворянин, и если уж веселится, то веселится до упаду и не заботится о том, что уже хватает больше того, сколько находится в кармане <...>» (7, 482). Ср. в письме Гоголя к А. С. Данилевскому от 11 (23) октября 1842 г.: «не лучше ли тебе будет в Москве, чем в Петербурге? Там более теплоты и в климате и в людях. <...> Там меньше расчетов и денежных вычислений» .

Расчет может противопоставляться не только беззаботности, но и свободе, свободной импровизации, например в контексте разграничения поэзии и прозы. Ср., напр., размышления Гоголя о народном песенном творчестве: «Песня сочиняется не с пером в руке, не на бумаге, не с строгим расчетом, но в вихре, в забвении, когда душа звучит и все члены, разрушая равнодушное, обыкновенное положение, становятся свободнее <...>. Только тогда, когда вино перемешает и разрушит весь прозаический порядок мыслей, когда мысли непостижимо странно в разногласии звучат внутренним согласием, - в таком-то разгуле, торжественном, больше нежели веселом, душа, к непостижимой загадке, изливается нестерпимо-унылыми звуками» (7, 165).

Но в этом противопоставлении праздности и деятельности праздность может ассоциироваться не только с мотивами духовной сосредоточенности и внутреннего роста, но, конечно, и с мотивом пустых и бесплодных мечтаний. В письме Гоголя к Данилевскому от 26 июля (7 августа) 1841 г. находим следующее замечание: «Ты все еще не схватил в руки кормила своей жизни, все еще носится она бесцельно и праздно, ибо о другом грезит дремлющий кормчий: не глядит он внимательными и ясными глазами на плывущие мимо и вокруг его берега, острова и земли, а все стремит усталый бессмысленный взор на то, что мерещится в туманной дали, хотя давно уже потерял веру в обманчивую даль. Оглянись вокруг себя и протри глаза: все лучшее, что ни есть, - все вокруг тебя, как оно находится вокруг человека и как один мудрый узнает это, и часто слишком поздно. <...> Неужели до сих пор ни разу не пришло тебе в ум, что у тебя целая область в управлении, что здесь, имея одну только крупицу, ничтожную крупицу ума и сколько-нибудь занявшись, можно произвесть много для себя - внешнего и еще более для себя - внутреннего <...>» .

Антитеза характеров людей праздных и деятельных иногда сочетается c противопоставлением «теоретиков» и «практиков». В письме Гоголя к П. А. Плетневу от 17 марта 1842 г. читаем: «Отвлеченный писатель и журналист так же не могут соединиться в одном человеке, как не могут соединить<ся> теоретик и практик» . Итак, русский человек, как понимает его Гоголь, не может быть теоретиком и практиком одновременно, он либо теоретик, либо практик, либо, наконец, последовательно переходит от одной из этих ролей к другой (см. суждения Гоголя на этот счет, приведенные выше).

Все это имеет самое непосредственное отношение к композиции первого тома «Мертвых душ». Так, например, построена «притча» о Кифе Мокиевиче и о Мокии Кифовиче, в которой Гоголь «обобщает» «содержание первого тома», «сводя все многообразие героев поэмы к двум персонажам»: «в то время, как „теоретический философ“ Кифа Мокиевич занимается решением вопроса, не стоящего и выеденного яйца, его сын, богатырь Мокий Кифович, проявляет себя соответствующим образом на почве практической деятельности» (5,489-490).

Тот же принцип обобщения Гоголь положил в основу «галереи помещиков» в первом томе своей поэмы.

Композиция первого тома «Мертвых душ», неоднократно описывавшаяся, представляется обычно формально простой . Однако в тот момент, когда исследователи гоголевской поэмы обращаются к проблеме мотивировки, начинаются сложности. В первую очередь это касается именно «галереи помещиков».

Помещики в первом томе гоголевской поэмы являются в следующем порядке: Манилов, Коробочка, Ноздрев, Собакевич, Плюшкин. В связи с проблемой мотивировки этой последовательности персонажей обычно апеллируют к хрестоматийно известным словам самого Гоголя, отметившего в «Выбранных местах... »: «„Мертвые души“ не потому так испугали Россию и произвели такой шум внутри ее, чтобы они раскрыли какие-нибудь ее раны или внутренние болезни, и не потому также, чтобы представили потрясающие картины торжествующего зла и страждущей невинности. Ничуть не бывало. Герои мои вовсе не злодеи; прибавь я только одну добрую черту любому из них, читатель помирился бы с ними всеми. Но пошлость всего вместе испугала читателей. Испугало их то, что один за другим следуют у меня герои один пошлее другого, что нет ни одного утешительного явления, что негде даже и приотдохнуть или перевести дух бедному читателю и что по прочтенье всей книги кажется, как бы точно вышел из какого-то душного погреба на Божий свет» (6, 77).

Данное рассуждение, как известно, было использовано (а вместе с тем отчасти и переосмыслено) в знаменитой книге Андрея Белого: «Посещение помещиков - стадии падения в грязь; поместья - круги ада; владелец каждого - более мертв, чем предыдущий; последний, Плюшкин, - мертвец мертвецов <...>» .

С Андреем Белым вступил в спор Ю. В. Манн. В своей книге «Поэтика Гоголя» он, в частности, поставил под сомнение саму возможность отыскать «единый принцип» композиции гоголевской поэмы: «<...> этот единый принцип сразу же вызывает недоумение. Как известно, помещики следуют у Гоголя в следующем порядке: Манилов, Коробочка, Ноздрев, Собакевич, Плюшкин. Действительно ли Коробочка „более мертва“, чем Манилов, Ноздрев „более мертв“, чем Манилов и Коробочка, Собакевич мертвее Манилова, Коробочки и Ноздрева?» . Показав далее всю относительность (по сути - и неправомерность) подобной постановки вопроса, Ю. В. Манн сделал вывод о многофункциональности гоголевской композиции: «В произведениях гениальных один, „единый принцип“ искать бесполезно. Вся сила их в том, что в них по „нагому плану“ прошла „окончательным резцом своим природа“, сообщив полноту и множественность значений почти каждому элементу композиции» .

Но, конечно, невозможность выявить «единый принцип» расположения образов помещиков в первом томе «Мертвых душ» не свидетельствует о произвольности этого расположения. Композиция персонажей не могла быть делом случайным и как бы «независимым» от автора: другое дело, что она могла быть мотивирована одновременно с нескольких (и разных) точек зрения (ср.: «Смена образов <помещиков>, характер этой смены выполняет одновременно несколько функций» ).

Более того, как мы полагаем, все же нет оснований сбрасывать со счета и тот прием нисходящей градации, о котором говорил А. Белый и который парадоксальным (на первый взгляд) образом сочетается с другими приемами, каждый из которых сам по себе прост, даже банален, но в сочетании с другими оказывается элементом формальной организации сложнейшей смысловой структуры.

1. Антитеза. К этому приему Гоголь обращался постоянно (ср.: «Гоголевское творчество - это ряд острейших парадоксов, иначе говоря, совмещений традиционно несовместимого и взаимоисключающего» ); «Мертвые души» не стали исключением.

В самом деле, перед нами два типа характеров, чередующихся в шахматном порядке и очевидным образом связанных с тем принципиально важным для Гоголя разграничением «покоя» и «праздности», «расчета» и «легкомыслия», о котором речь шла выше.

Один тип «игровой», второй - «серьезный». Игровое начало ассоциируется с отказом от практической деятельности или ее комической нерезультативностью, серьезное - с практицизмом. Одни персонажи пребывают больше в мире своего воображения или своих страстей, другие - по преимуществу в практическом мире денежного расчета.

От прекраснодушного, мечтательного и «сладкого как сахар» Манилова повествователь обращается к прагматичной «дубинноголовой» Коробочке, усомнившейся-таки в экономической добросовестности Чичикова. Затем вновь следует переход - к характеру, который ничего общего с идеей материальной выгоды не имеет. Ноздрев - человек страсти (одной, но пламенной), он игрок ради игры, а не выигрыша, он азартен, а не расчетлив. Гоголь специально подчеркивает это обстоятельство: «Ружье, собака, лошадь - все было предметом мены, - читаем о Ноздреве, - но вовсе не с тем, чтобы выиграть: это происходило просто от какой-то неугомонной юркости и бойкости характера» (5, 69). Вслед за ним является Собакевич, воплощение материального начала.

Итак, с одной стороны - прагматики, глупый (Коробочка) и умный (Собакевич), с другой - люди настроения, так сказать, «идеалисты» (один мечтательный, сентиментальный и уравновешенный, другой - азартный и предельно агрессивный).

Плюшкин, являющийся последним в галерее помещичьих типов, своеобразный синтез двух отмеченных начал. Его приверженность к «накопительству», к материальному началу не просто чрезмерна или даже чрезвычайна, она абсурдна и идеальна, так как, будучи доведена до предела, превращается в свою противоположность, как богатство - в разорение, достаток - в нищету, а богатый помещик - в «прореху на человечестве».

Другая попытка сопряжения крайностей - Чичиков, объединяющий всех исчисленных персонажей в рамках единого сюжета, одновременно расчетливый и сентиментальный. Он обладатель еще в школе обнаружившегося «большого ума» «со стороны практической» и «характера осмотрительно-охлажденного», и вместе с тем, как известно, не чужд он был «и не вовсе прозаических грез».

Весьма показательно, что двум отмеченным типам характеров соответствуют у Гоголя два основных типа пространства - пространство сужающееся и пространство расширяющееся. Манилов и Ноздрев связаны с расширяющимся пространством, Коробочка и Собакевич - с сужающимся, Плюшкин - с исчезающим. Ср.: «Собакевич, Коробочка «съеживаются», и это съеживание пространства переходит в Плюшкине в «прореху» - пустоту. Но Ноздрев, как и сосед Плюшкина, «кутящий во всю ширину русской удали барства, прожигающий, как говорится, насквозь жизнь» <...>, - «любит развернуться». Стремление перейти границы приличий, правил игры, любых норм поведения - основа характера Ноздрева. Это получает пространственное выражение. Почти сразу после появления Чичикова в поместье Ноздрева тот ведет его осматривать «границу, где оканчивается моя земля» <...>. Но граница эта оказывается <...> до крайности растяжимым понятием, вмещающим в себя весь горизонт: «Вот граница!» - сказал Ноздрев: «все, что ни видишь по эту сторону, все это мое, и даже по ту сторону, весь этот лес <...> и все, что за лесом, все это мое» <...>. Тождественность пространственных антонимов («съежиться - развернуться») подчеркивается здесь абсурдной попыткой сделать безграничность "своей«" .

Сходным образом и Манилов тяготеет к расширению своего пространства. Напомним: «Он думал о благополучии дружеской жизни, о том, как бы хорошо было жить с другом на берегу какой-нибудь реки, потом чрез эту реку начал строиться у него мост, потом огромнейший дом с таким высоким бельведером, что можно оттуда видеть даже Москву и там пить вечером чай на открытом воздухе и рассуждать о каких-нибудь приятных предметах» (5, 39).

Закрепляя в сознании читателей представление о двух типах характеров, противопоставляя «теоретиков» и «практиков», прагматиков и «идеалистов», Гоголь вместе с тем подчеркивал мысль о тотальной ценностной дезориентации современного русского общества: конечно, ни бесплодная созерцательность, ни бессмысленный покой, ни бессодержательная мечтательность, ни тем более азарт игры, ни попытки современного человека обеспечить себе прочное положение на земле путем «накопления» не соотносятся с идеей нравственного совершенствования, духовного (религиозного) просветления, принципиально важной для Гоголя.

2. Градация. Это еще один прием композиции, которым Гоголь пользовался постоянно.

«Взаимоисключающую природу души и „приобретения“ Гоголь ярко демонстрирует на примере тех помещиков, которых посещает в его поэме Чичиков. Мысль о последовательно прогрессирующем оскудении личности в образе каждого из них не нова. <...> Но важно подчеркнуть, что критерием, которым автор „Мертвых душ“ определяет это оскудение, является связь человека с человечеством. И параллельно с ослаблением человеческих связей возрастает привязанность персонажей к собственности.

На первой ступени лестницы стоит Манилов. Он, бесспорно, самый бескорыстный из всех, у кого Чичиков торгует мертвые души. Он единственный, кто отдает их даром. <...> В отличие от него Коробочка уже недоверчива к людям. В то же время она скопидомка и больше всего боится, чтобы как-нибудь не продешевить в своих торговых оборотах. Ноздрев не может не нагадить ближнему. И при всей своей безалаберности он достаточно агрессивный собственник. Все его попытки продать или выменять ненужную вещь явно направлены в сторону собственной выгоды. <...> Для Собакевича все его знакомые - мошенники. <...> В роли продавца мертвых душ он оказывается самым скаредным и неуступчивым из всех.

И последний в этом ряду, Плюшкин - человек, окончательно утративший все связи с миром. Гоголь настойчиво подчеркивает полное отъединение Плюшкина от людей» .

Конечно, нарисованный исследовательницей образ Ноздрева - «агрессивного собственника» мало соответствует гоголевскому тексту.

Но Е. А. Смирнова вполне справедливо настаивает на важности мотива прогрессирующего отчуждения гоголевских персонажей от мира .

В самом деле, каждый последующий помещик обнаруживает все большую подозрительность, все меньше доверяет Чичикову. Если Манилов радушен и приветлив, то Коробочка недоверчива, Ноздрев называет Чичикова мошенником, Собакевич не одного только Чичикова, но и городских чиновников считает мошенниками и разбойниками. Плюшкин уже не просто подозрителен или недоверчив, он наглухо отгородился от остального мира; впрочем, именно с ним Чичикову проще всего иметь дело: фантастическая скупость Плюшкина обеспечивает все же возможность объясниться с ним на понятном ему языке, и Чичиков эту возможность, конечно, не упускает .

Показательно, что на контрастное чередование различных форм пространства, отмеченное выше, накладывается нисходящая градация. Ср.: «И рельеф пути по помещикам - спуск без подъемов; дом Манилова - на покатости; от него - спуск к Коробочке с вылетом из брички; перед домом Коробочки - лужа (в яме); от Коробочки до Ноздрева - перелоги спуска; Ноздрев - в низкой местности; „ноги выдавливали воду... ; до такой степени место было низко“; наконец, въехав в город, бричка „опустилась как будто в яму, в ворота гостиницы“; путь - спуск: в яму с грязью <...>» .

3. Симметрия. К данному приему Гоголь, всегда предпочитавший классической ясности и гармонии барочную «неправильность», обращался довольно редко; перед нами один из подобных случаев.

Центр симметрии в первом томе «Мертвых душ» - образ Ноздрева. Столь исключительное положение этого персонажа объясняется его особой сюжетной ролью. Ноздрев - единственный персонаж поэмы, которого Чичикову так и не удалось убедить продать или подарить «души», и к тому же именно Ноздрев уничтожил репутацию Чичикова в губернском городе. Итак, в основе всей конструкции оказался образ неудачи, подстерегавшей Чичикова уже тогда, когда он и не думал подозревать о ней.

«По краям» конструкции - образы Манилова и Плюшкина: это персонажи, с которыми Чичикову оказалось легче всего договориться.

Ближе к «центру» - образы Коробочки и Собакевича: это персонажи, договариваться с которыми Чичикову было сложнее всего.

Итак, своеобразие композиции первого тома «Мертвых душ» обусловлено парадоксальным «совмещением» приемов антитезы, нисходящей градации и симметрии.

В результате персонажи, составившие «галерею помещиков», оказались противопоставлены друг другу и одновременно сопоставлены друг с другом чуть ли не всеми возможными способами, и эта динамическая, постепенно формирующаяся в сознании читателя и постоянно уточняющаяся по мере его раздумий над прочитанным, система создает иллюзию сложности постоения, адекватную самой действительности и формирует обширное смысловое поле, в пределах которого противопоставление столь несхожих, вроде бы, персонажей «дополняется» их неожиданно вскрывающейся общностью, а впечатление общности тут же корректируется бросающимися в глаза несходствами.

Так возникает парадоксальная ситуация постоянного взаимодействия приемов композиции, принципиально разных и, в сущности, исключающих друг друга. В самом деле, каждый из них, с одной стороны, очевиден и необходим, а с другой - избыточен уже потому, что с ним сосуществуют другие. Поэтому композиция первого тома гоголевской поэмы может и даже должна рассматриваться в ряду тех вариантов «фигуры фикции», которые описал Андрей Белый .

Но «фигура фикции» у Гоголя оказывалась выражением парадоксальной системы культурных подтекстов, которая может быть описана и как попытка сочетания реликтов украинской мистики XVIII в. с литературной парадигмой немецкого романтизма, и как не вполне тривиальное взаимодействие масонской символики и православного мироощущения, и как опыт синтеза авантюрного романа и эпической поэмы. Поэтому в конечном счете «фикция» обрачивалась почти невероятной смысловой насыщенностью, чреватой драматическими столкновениями смыслов, которые, соединяясь друг с другом, «помнили» о своей самостоятельности. «Галерея помещиков» - лишь один из множества гоголевских парадоксов такого рода.

Особенности сюжета и композиции поэмы Гоголя “Мертвые души” Приступая к работе над поэмой “Мертвые души”, Гоголь писал, что ему хочется в этом направлении “показать хотя бы с одного боку всю Русь”. Так писатель определил свою главную задачу и идейный замысел поэмы. Для осуществления столь грандиозной темы ему понадобилось создать оригинальное по форме и содержанию произведение. Поэма имеет кольцевую “композицию”, которая отличается своеобразием и не повторяет подобной композиции, скажем, романа М. Ю. Лермонтова “Герой

Нашего времени” или гоголевской комедии “Ревизор”. Она обрамляется действием первой и одиннадцатой глав: Чичиков въезжает в город и выезжает из него. Экспозиция, традиционно располагающаяся в начале произведения, в “Мертвых душах” перенесена в ее конец. Таким образом, одиннадцатая глава является как бы неформальным началом поэмы и формальным ее концом. Поэма же начинается с развития действия: Чичиков начинает свой путь к “приобретению”. Несколько необычным выглядит и жанр произведения, который сам автор определяет как эпическую поэму. Высоко оценив идейные и художественные достоинства “Мертвых душ”, В. Г. Белинский, к примеру, недоумевал, почему Гоголь назвал это произведение поэмой: “Этот роман, почему-то названный автором поэмою, представляет собой произведение, столь же национальное, сколько и высокохудожественное”. Построение “Мертвых душ” отличается логичностью и последовательностью. Каждая глава завершена тематически, она имеет свое задание и свой предмет изображения. Кроме того, некоторые из них имеют сходную композицию, например, главы, посвященные характеристикам помещиков. Они начинаются с описания пейзажа, усадьбы, дома и быта, внешности героя, затем показан обед, где герой уже действует. И завершение этого действия – отношение помещика к продаже мертвых душ. Такое построение глав давало возможность Гоголю показать, как на почве крепостничества складывались разные типы помещиков и как крепостное право во второй четверти XIX века, в связи с ростом капиталистических сил, приводило помещичий класс к экономическому и моральному упадку. В противовес авторскому тяготению к логике в “Мертвых душах” повсюду бьет в глаза абсурд и алогизм. По принципу алогизма выстроены многие образы поэмы, абсурдны действия и поступки героев. Стремление объяснить факты и явления на каждом шагу сталкивается с необьяснимым и неконтролируемым разумом. Гоголь показывает свою Русь, и эта Русь абсурдна. Безумие здесь заменяет зтравый смысл и трезвый расчет, ничего нельзя объяснить до конца, и жизнью управляет абсурд и нелепица. В контексте всего произведения, в понимании его замысла, в композиции и развитии сюжета большое значение имеют лирические отступления и вставные новеллы. Очень важную роль играет “Повесть о капитане Копейкине”. Не связанная по своему содержанию с основным сюжетом, она продолжает и углубляет основную тему поэмы – тему омертвения души, царства мертвых душ. В других лирических отступлениях перед нами появляется писатель-гражданин, глубоко понимающий и чувствующий всю силу своей ответственности, страстно любящий свою Родину, и страдающий душой от безобразия и беспорядков, которые окружают его и которые творятся повсюду на его любимой и многострадальной Родине. Содержание первого тома Гоголь обобщает в маленькой лаконичной притче о Кифе Мокиевиче и Мокие Кофовиче. Она приобретает особое, ключевое значение для восприятия всей поэмы. Ее герои вырастают в символ обобщающего значения, они концентрируют в себе важнейшие черты и свойства всех других персонажей “Мертвых душ”. Макрокомпозиция поэмы “Мертвые души”, то есть композиция всего задуманного произведения, подсказана Гоголю бессмертной “Божественной комедией” Данте: первый том – ад крепостнической действительности, царство мертвых душ; второй – чистилище; третий – рай. Этот замысел остался неосуществленным. Вед написав первый том, Гоголь не поставил точки, она осталась за горизонтом неоконченного произведения. Не смог писатель провести своего героя через чистилище и показать русскому читателю грядущий рай, о котором мечтал всю жизнь.

(Пока оценок нет)

Другие сочинения:

1. Поэма М. Гоголя “Мертвые души” – произведение сложное, в нем переплетаются и беспощадная сатира, и философские раздумья о судьбе России, и тонкий лиризм. К своему шедевру писатель шел всю свою жизнь, написав такие самобытные, оригинальные произведения, как, например, “Вечера на Read More ......
2. Гоголь давно мечтал написать произведение, в “котором бы явилась вся Русь”. Это должно было быть грандиозное описание быта и нравовРоссии первой трети XIX века. Таким произведением стала поэма”Мертвые души”, написанная в 1842 г. Первое издание произведениябыло названо “Похождения Чичикова, или Read More ......
3. Композиционное своеобразие поэмы Н. В. Гоголя “Мертвые души” определяется творческой задачей, которую ставил перед собой автор. Первоначально писатель предполагал создать грандиозное произведение, состоящее из трех частей. В первом томе перед читателями предстало бы сатирическое изображение современной автору России, а в Read More ......
4. Поэма “Мертвые души” (1842) – произведение глубоко оригинальное, национально-самобытное. Это – произведение о контрастности, неопределенности российской действительности, и название поэмы неслучайно. Современникам Гоголя такое название казалось удивительным, они считали, что такое название подошло бы для какой-нибудь фантастической книги. Такое восприятие Read More ......
5. По замыслу Н. В. Гоголя, темой поэмы должна была стать вся современная ему Россия. Конфликтом первого тома “Мертвых душ” писатель взял два типа противоречий, присущих русскому обществу первой половины XIX века: между мнимой содержательностью и действительной ничтожностью господствующих слоев общества Read More ......
6. В названии Поэмы Н. В. Гоголя “Мертвые души” Отражается главная идея произведения. Если Понимать название поэмы буквально, то можно Увидеть, что в ней содержится суть аферы Чичикова: Чичиков покупал души умерших Крестьян. Но на самом Деле в названии заключен более Read More ......
7. Н. В. Гоголь Всегда считал поэму “Мертвые души”, работа Над которой длилась около 17 лет, главным Произведением своей жизни. В письмах В. Жуковскому он восклицает: “Клянусь, я что-то Сделаю, чего не сделает обыкновенный Человек… Если совершу это творение так, как Read More ......
8. Герои интересны прежде всего ярко выраженной типизацией. В судьбе писателя поэма сыграла роль неподъемного груза. Н. В. Гоголь смог осилить только половину от первоначально за­думанного, и вечные сомнения сломали его на полдороге. Можно сказать, что Н. В. Гоголь чувствовал и Read More ......

Смысл названия и своеобразие жанра поэмы Н.В. Гоголя «Мертвые души»

План

Вступление

1 Основная часть

1.1 Смысл названия поэмы «Мертвые души»

1.2 Определение Н.В. Гоголем жанра «Мертвых душ»

1.3 Жанровое своеобразие поэмы «Мертвые души»

2 Выводы по жанровому своеобразию «Мертвых душ»

Заключение

Библиография

Вступление

«Мертвые души» - гениальное произведение Николая Васильевича Гоголя. Именно на него Гоголь возлагал главные свои надежды.

«Мертвые души» - поэма. История её создания охватывает почти всю творческую жизнь писателя. Первый том создавался в 1835 – 1841 годах и был опубликован в 1842 году. Над вторым томом писатель работал с 1840 – 1852 годы. В 1845-м он впервые сжег готовый текст. К 1851 году закончил новый вариант тома – и сжег его 11 февраля 1852 года, незадолго до смерти.

«Мертвые души» тесно связаны с именем Пушкина и создавались под его влиянием. Пушкин дал Гоголю сюжет «Мертвых душ». Гоголь рассказал об этом в «Авторской исповеди»: «Пушкин отдал мне свой собственный сюжет, из которого он хотел сделать сам что–то вроде поэмы и которого, по словам его, он бы не отдал другому никому. Это был сюжет «Мертвых душ».

Вскоре Гоголь прочел Пушкину первые главы поэмы. Он сам рассказал об этом: «Когда я начал читать Пушкину первые главы из «Мертвых душ» в том виде, как они были прежде, то Пушкин, который всегда смеялся при моем чтении (он был охотник до смеха), начал понемногу становиться все сумрачнее и сумрачнее, и наконец сделался совершенно мрачен. Когда же чтение окончилось, он произнес голосом тоски: «Боже, как грустна наша Россия». Меня это изумило. Пушкин, который так знал Россию, не заметил, что все это карикатура и моя собственная выдумка! Тут-то я увидел, что значит дело, взятое из души, и вообще душевная правда, и в каком ужасающем для человека виде может быть представлена тьма и пугающее отсутствие света. С тех пор я уже стал думать только о том, как бы смягчить то тягостное впечатление, которое могли произвести «Мертвые души».

Запомним это: Гоголь в «Мертвых душах» искал такое сочетание тьмы и света, чтобы созданные им картины не ужасали человека, а давали надежду.

Но где же свет в его картинах? Кажется, если он и есть, то лишь в лирических отступлениях – о целительной бесконечной дороге, о быстрой езде, о Руси, что несется, как «бойкая необгонимая тройка». Так-то так, но давно замечено, что по этим дорогам странствует не кто иной, как Чичиков, и чуть ли не в его голове рождается проникнутое лирическим пафосом рассуждение…

Мир поэмы «Мертвые души» - это мир, где события, пейзажи, интерьеры, люди столь же достоверны, сколь и фантастичны; сдвинуть в своём сознании эти образы к одному или другому полюсу – значит, их обеднить; напряжение между полюсами и выражает гоголевское отношение к России, к её прошлому, настоящему и будущему.

Так в чем же смысл названия поэмы? Почему Гоголь назвал «Мертвые души» поэмой? Как это понять?

Цель данного исследования – выяснить, в чем смысл названия поэмы «Мертвые души» и объяснить особенности жанра этого произведения.

Для этого необходимо решить следующие задачи:

1. Творчески изучить поэму «Мертвые души».

2. Проследить мнение Н. В. Гоголя о поэме.

3. Рассмотреть критические материалы о поэме «Мертвые души».

1 Основная часть

1.1 Смысл названия поэмы «Мертвые души»

Название «Мертвые души» столь многозначно, что породило тьму читательских догадок, научных споров и специальных исследований.

Словосочетание «мертвые души» звучало в 1840-х годах странно, казалось непонятным. Ф. И. Буслаев рассказал в своих воспоминаниях, что, когда он «в первый раз услышал загадочное название книги, то сначала вообразил себе, что это какой-нибудь фантастический роман или повесть вроде «Вия». Действительно, название было необычно: душа человека считалась бессмертной, и вдруг мертвые души!

«Мертвые души», - писал А. И. Герцен, - это заглавие носит в себе что-то наводящее ужас». Впечатление от названия усиливалось тем, что само это выражение не употреблялось до Гоголя в литературе и вообще было мало известно. Даже знатоки русского языка, например профессор Московского университета М. П. Погодин, не знали его. Он с негодованием писал Гоголю: «Мертвых душ в русском языке нет. Есть души ревизские, приписанные, убылые, прибылые». Погодин, собиратель старинных рукописей, знаток исторических документов и русского языка, писал Гоголю с полным знанием дела. Действительно, это выражение не встречалось ни в правительственных актах, ни в законах и других официальных документах, ни в научной, справочной, мемуарной, художественной литературе. М. И. Михельсон во много раз переиздававшемся в конце XIX века собрании крылатых выражений русского языка приводит словосочетание «мертвые души» и делает ссылку только на поэму Гоголя! Других примеров Михельсон не нашел в громадном литературном и словарном материале, просмотренном им.

Каковы бы ни были истоки, основные смыслы названия можно найти только в самой поэме; здесь и вообще каждое общеизвестное слово приобретает свой, чисто гоголевский оттенок.

Есть прямой и очевидный смысл названия, вытекающий из истории самого произведения. Сюжет «Мертвых душ», как и сюжет «Ревизора», дал ему, по признанию Гоголя, Пушкин: он рассказал историю о том, как хитрый делец скупал у помещиков мертвые души, т. е. умерших крестьян. Дело в том, что с Петровского времени в России каждые 12 – 18 лет проводились ревизии (проверки) численности крепостных крестьян, поскольку за крестьянина мужского пола помещик обязан был платить правительству «подушную» подать. По итогам ревизии составлялись «ревизские сказки» (списки). Если в период от ревизии до ревизии крестьянин умирал, в списках он все равно числился и за него помещик платил подать – до составления новых списков.

Вот этих-то умерших, но числящихся живыми пройдоха-делец и задумал скупить по дешевке. Какая же тут была выгода? Оказывается, крестьян можно было заложить в Опекунском совете, т. е. получить за каждую «мертвую душу» деньги.

Самая высокая цена, которую пришлось уплатить Чичикову за «мертвую душу» Собакевичу, - два с полтиной. А в Опекунском совете он мог получить за каждую «душу» 200 рублей, т. е. в 80 раз больше.

Затея Чичикова обычна и фантастична одновременно. Обычна потому, что покупка крестьян была повседневным делом, а фантастична, поскольку продаются и покупаются те, от кого, по словам Чичикова, «остался лишь один неосязаемый чувствами звук».

Никто не возмущен этой сделкой, наиболее недоверчивые лишь слегка удивлены. В реальной действительности человек становится товаром, где бумага подменяет людей.

Итак, первый, наиболее очевидный смысл названия: «мертвая душа» - это умерший, но существующий в бумажном, бюрократическом «обличье» крестьянин, ставший предметом спекуляции. Часть из этих «душ» имеет в поэме свои имена, характеры, о них рассказываются разные истории, так что они, если даже и сообщается, как приключилась с ними смерть, оживают на наших глазах и выглядят, пожалуй, живее иных «действующих лиц».

«Милушкин, кирпичник! Мог поставить печь в каком угодно доме.

Максим Телятников, сапожник: что шилом кольнет, то и сапоги, что сапоги, то и спасибо, и хоть бы в рот хмельного…

Каретник Михеев! Ведь больше никаких экипажей и не делал, как только рессорные…

А Пробка Степан, плотник? Ведь что за силища была! Служи он в гвардии, ему бы бог знает что дали, трех аршин с вершком ростом!»

Во-вторых, Гоголь подразумевал под «мертвыми душами» помещиков-

крепостников, угнетавших крестьян и мешавших экономическому и культурному развитию страны.

Но «мертвые души» - не только помещики и чиновники: это «безответно мертвые обыватели», страшные «неподвижным холодом души своей и бесплодной пустыней сердца». В Манилова и Собакевича может превратиться любой человек, если «ничтожная страстишка к чему-нибудь мелкому» разрастется в нем, заставляя его «позабыть великие и святые обязанности и в ничтожных побрякушках видеть великое и святое».

Неслучайно портрет каждого помещика сопровождается психологическим комментарием, раскрывающим его общечеловеческий смысл. В одиннадцатой главе Гоголь предлагает читателю не просто посмеяться над Чичиковым и другими персонажами, а «углубить вовнутрь собственной души сей тяжелый запрос: «А нет ли и во мне какой-нибудь части Чичикова?» Таким образом, название поэмы оказывается очень емким и многоплановым.

Художественную ткань поэмы составляют два мира, которые условно можно обозначить как мир «реальный» и мир «идеальный». Реальный мир автор показывает, воссоздавая современную ему действительность. Для «идеального» мира душа бессмертна, ибо она – воплощение божественного начала в человеке. А в мире «реальном» вполне может быть «мертвая душа», потому что для обывателей душа только то, что отличает живого человека от покойника.

Заглавие, данное Гоголем своей поэме, было «Мертвые души», но на первом листе рукописи, представленном в цензуру, цензор А.В. Никитенко приписал: «Похождения Чичикова, или… Мертвые души». Так и называлась около ста лет поэма Гоголя.

Эта хитрая приписка приглушала социальное значение поэмы, отвлекала читателей от мыслей о страшном названии «Мертвые души», подчеркивала значение спекуляций Чичикова. А.В. Никитенко снижал своеобразное, небывалое название, данное Гоголем, до уровня названий многочисленных романов сентиментального, романтического, охранительного направлений, завлекавших читателей удивительными, витиеватыми названиями. Наивная уловка цензора не снизила значения гениального творения Гоголя. В настоящее время поэма Гоголя печатается под заглавием, данным автором, - «Мертвые души».

«Мёртвые души» — произведение Николая Васильевича Гоголя, жанр которого сам автор обозначил как поэма. Изначально задумано как трёхтомное произведение. Первый том был издан в 1842 году. Практически готовый второй том уничтожен писателем, но сохранилось несколько глав в черновиках. Третий том был задуман и не начат, о нём остались только отдельные сведения.

К работе над «Мёртвыми душами» Гоголь приступил в 1835 году. В это время писатель мечтал о создании большого эпического произведения, посвящённого России. А.С. Пушкин, одним из первых оценивший своеобразие таланта Николая Васильевича, посоветовал ему взяться за серьёзное сочинение и подсказал интересный сюжет. Он рассказал Гоголю об одном ловком мошеннике, который попытался разбогатеть, закладывая в опекунский совет купленные им мёртвые души как души живые. В то время было известно немало историй о реальных скупщиках мёртвых душ. В числе таких скупщиков называли также одного из родственников Гоголя. Сюжет поэмы был подсказан действительностью.

«Пушкин находил, — писал Гоголь, — что такой сюжет „Мёртвых душ“ хорош для меня тем, что даёт полную свободу изъездить вместе с героем всю Россию и вывести множество разнообразных характеров». Сам Гоголь считал, что для того, «чтобы узнать, что такое Россия нынешняя, нужно непременно по ней поездиться самому». В октябре 1835 года Гоголь сообщал Пушкину: «Начал писать „Мёртвые души“. Сюжет растянулся на предлинный роман и, кажется, будет сильно смешон. Но теперь остановил его на третьей главе. Ищу хорошего ябедника, с которым бы можно коротко сойтись. Мне хочется в этом романе показать хотя бы с одного боку всю Русь».

Первые главы своего нового произведения Гоголь с тревогой прочитал Пушкину, ожидая, что они вызовут его смех. Но, закончив читать, Гоголь обнаружил, что поэт помрачнел и произнёс: «Боже, как грустна наша Россия!». Это восклицание заставило Гоголя по-иному взглянуть на свой замысел и переработать материал. В дальнейшей работе он старался смягчить то тягостное впечатление, которое могли бы произвести «Мёртвые души» — перемежал смешные явления с грустными.

Большая часть произведения создавалась за границей, главным образом в Риме, где Гоголь старался избавиться от впечатления, произведённого нападками критики после постановки «Ревизора». Находясь вдалеке от Родины, писатель ощущал неразрывную связь с ней, и только любовь к России была источником его творчества.

В начале работы Гоголь определял свой роман как комический и юмористический, но постепенно его замысел усложнился. Осенью 1836 года он писал Жуковскому: «Все начатое я переделал вновь, обдумал более весь план и теперь веду его спокойно, как летопись... Если я совершу это творение так, как нужно его совершить, то... какой огромный, какой оригинальный сюжет!.. Вся Русь явится в нем!» Так в ходе работы определился жанр произведения — поэма, и ее герой — вся Русь. В центре произведения стояла «личность» России во всем многообразии ее жизни.

После гибели Пушкина, явившейся для Гоголя тяжёлым ударом, работу над «Мёртвыми душами» писатель считал духовным заветом, выполнением воли великого поэта: «Я должен продолжать мною начатый большой труд, который писать с меня взял слово Пушкин, которого мысль есть его создание и который обратился для меня с этих пор в священное завещание».

Пушкин и Гоголь. Фрагмент памятника Тысячелетию России в Великом Новгороде.
Скульптор. И.Н. Шредер

Осенью 1839 года Гоголь вернулся в Россию и прочитал несколько глав в Москве у С.Т. Аксакова, с семьёй которого в это время подружился. Друзьям понравилось услышанное, они дали писателю несколько советов, и он внёс в рукопись необходимые поправки и изменения. В 1840 году в Италии Гоголь неоднократно переписывал текст поэмы, продолжая напряжённо работать над композицией и образами героев, лирическими отступлениями. Осенью 1841 года писатель вновь вернулся в Москву и прочитал друзьям остальные пять глав первой книги. На этот раз они заметили, что в поэме показаны только отрицательные стороны русской жизни. Прислушавшись к их мнению, Гоголь сделал важные вставки в уже переписанный том.

В 30-е годы, когда в сознании Гоголя наметился идейный перелом, он пришёл к выводу, что настоящий писатель должен не только выставлять на всеобщее обозрение все то, что омрачает и затемняет идеал, но и показывать этот идеал. Свою идею он решил воплотить в трех томах «Мёртвых душ». В первом томе, по его планам, должны были запечатлеться недостатки русской жизни, а во втором и третьем показаны пути воскресения «мёртвых душ». По словам самого писателя, первый том «Мёртвых душ» — лишь «крыльцо к обширному зданию», второй и третий тома — чистилище и возрождение. Но, к сожалению, писателю удалось воплотить только первую часть своей идеи.

В декабре 1841 года рукопись была готова к печати, но цензура запретила ее выпуск. Гоголь был подавлен и искал выход из создавшегося положения. Втайне от московских друзей, он обратился за помощью к Белинскому, который в это время приехал в Москву. Критик пообещал помочь Гоголю, и через несколько дней уехал в Петербург. Петербургские цензоры дали разрешение напечатать «Мёртвые души», но потребовали изменить название произведения на «Похождения Чичикова, или Мёртвые души». Таким образом они стремились отвлечь внимание читателя от общественных проблем и переключить его на похождения Чичикова.

«Повесть о капитане Копейкине», сюжетно связанную с поэмой и имеющую большое значение для раскрытия идейно-художественного смысла произведения, цензура категорически запретила. И Гоголь, дороживший ею и не жалевший от нее отказываться, был вынужден переработать сюжет. В первоначальном варианте вину за бедствия капитана Копейкина он возлагал на царского министра, равнодушного к судьбе простых людей. После переделки вся вина была приписана самому Копейкину.

Ещё до получения цензурного экземпляра рукопись начали набирать в типографии Московского университета. Гоголь сам взялся оформить обложку романа, написал мелкими буквами «Похождения Чичикова, или» и крупными «Мёртвые души».

11 июня 1842 года книга поступила в продажу и, по воспоминаниям современников, была раскуплена нарасхват. Читатели сразу же разделились на два лагеря — сторонники взглядов писателя и те, кто узнал в персонажах поэмы себя. Последние, главным образом, помещики и чиновники, сразу обрушились на писателя с нападками, а сама поэма оказалась в центре журнально-критической борьбы 40-х годов.

После выхода первого тома Гоголь полностью посвятил себя работе над вторым (начатым ещё в 1840 году). Каждая страница создавалась напряжённо и мучительно, все написанное казалось писателю далёким от совершенства. Летом 1845 года, во время обострившейся болезни, Гоголь сжёг рукопись этого тома. Позднее он объяснил свой поступок тем, что «пути и дороги» к идеалу, возрождению человеческого духа не получили достаточно правдивого и убедительного выражения. Гоголь мечтал переродить людей путём прямого наставления, но не смог — он так и не увидел идеальных «воскресших» людей. Однако его литературное начинание было позднее продолжено Достоевским и Толстым, которые смогли показать перерождение человека, воскресение его из той действительности, которую так ярко изобразил Гоголь.

Черновые рукописи четырёх глав второго тома (в неполном виде) были обнаружены при вскрытии бумаг писателя, опечатанных после его смерти. Вскрытие произвели 28 апреля 1852 года С. П. Шевырёв, граф А. П. Толстой и московский гражданский губернатор Иван Капнист (сын поэта и драматурга В. В. Капниста). Перебеливанием рукописей занимался Шевырёв, который также хлопотал об их издании. Списки второго тома распространились ещё до его издания. Впервые сохранившиеся главы второго тома «Мёртвых душ» были изданы в составе Полного собрания сочинений Гоголя летом 1855 года.

В начале VII главы Гоголь раскрыл суть своего отношения к различным принципам отражения действительности в литературе. Он сравнивает два типа писателей. Один - возвышенный романтик, воспевающий лишь нечто возвышенное, вечно прекрасное: он «не спускался с вершины своей к бедным ничтожным своим собратьям». Другой же «дерзнул вызвать наружу всю страшную, потрясающую тину мелочей, опутавших нашу жизнь, всю глубину холодных, раздробленных, повседневных характеров, которыми кишит наша земная, подчас горькая и скучная дорога». И за это «современный суд» «назовет ничтожными и низкими им лелеянные создания, отведет ему презренный угол в ряду писателей, оскорбляющих человечество». Гоголь писал это о себе. И тем не менее он решительно шел по избранному пути, становясь крупнейшим представителем критического реализма в русской литературе первой половины XIX в.

В центре внимания писателя и судьбы героев, и исследование среды, их породившей и их объясняющей. Раскрывая широчайшую типичность своих героев, обобщающее значение их образов, Гоголь намеренно ведет свое повествование «спокойно, как летопись» (слова Гоголя из письма к Жуковскому от 12 ноября 1836 г.). Ему обязательно нужно было показать читателям все подробности жизни персонажей, ту конкретную обстановку, в конечном счете - ту среду, которая помогла бы лучше понять их характер, их внутренний мир (или объяснить отсутствие такового). Вот почему так неторопливо разворачивается рассказ, так пристально всматривается автор, а вместе с ним и читатель, в интерьер, тщательно описывает комнаты, вещи, всякого рода бытовые мелочи, которые создают в конечном счете цельную картину. Так же подробно рисует Гоголь портреты своих героев, пользуясь при этом конкретными деталями, живыми и колоритными сравнениями и т. д. Возникает своеобразная поэзия подробностей, занимающая в эстетике Гоголя важное место. Яркая, поданная «крупным планом» деталь помогает писателю раскрыть суть человеческого характера, показать весь ужас «овеществленной» бездуховности.

Из частностей, бытовых подробностей вырисовывается четкая картина русской жизни, создается полное впечатление о той атмосфере, в которой оказываются возможными и предприятие Чичикова, и «идеализм» Манилова, и дубиноголовость Коробочки. Здесь все оказывается важным, все наполнено особым смыслом: вывеска, на которой написано «Иностранец Василий Федоров», губернатор, вышивающий по тюлю, и даже розовая ленточка, которой Манилов перевязал список мертвых душ. Бытовая деталь превращается в символ всего жизненного уклада, разоблачаемого Гоголем последовательно и убежденно.

В то же время в «Мертвых душах» ощущается и романтическая устремленность автора, ибо тема будущего должна была воплотиться в особых формах. С этим связано появление в композиции «Мертвых душ» лирических отступлений и выбор автором такого необычного жанра для прозаического произведения, как поэма. В понимании Гоголя - это особая жанровая форма, дающая ему возможность выйти за пределы традиционных рамок романа. Он ведь стремился в своем произведении охватить всю Русь, важнейшие проблемы ее бытия, выразить свое понимание ее настоящего и будущего.

В соответствии с возможностями поэмы как жанра Гоголь выделяет образ автора-повествователя, определяющего всю структуру произведения. Голос повествователя обращен непосредственно к читателю. Размышления автора о персонажах, сожаления, горечь, тревога, слышимые в его высказываниях,- все это позволяет почувствовать за комической стороной рассказа, за смехом неотделимые от него слезы, печаль при мысли о мертвенности душ человеческих. Именно автору дано предвидеть великое будущее Родины. Отсюда появление в лирических отступлениях высокой патетики, ораторского пафоса, передающего пламенное воодушевление повествователя, в отличие от иронии, насмешливой интонации или прямого сарказма там, где речь шла о помещиках и чиновниках.

Осенью 1835 года Гоголь принимается за работу над поэмой “Мертвые души”, сюжет которой был ему подсказан Пушкиным. Гоголь давно мечтал написать роман о России, и был очень благодарен Пушкину за идею. “Мне хочется в этом романе показать хотя с одного...

1. Новое!

   Тема России и ее будущего всегда волновала писателей и поэтов. Многие из них пытались предсказать судьбу России и объяснить положение, создавшееся в стране. Так и Н. В. Гоголь отразил в своих произведениях наиболее важные черты эпохи, современной писателю,...

Гоголь - великий писатель-реалист, творчество которого прочно вошло в русскую классическую литературу. Его своеобразие состоит в том, что он один из первых дал широчайшее изображение уездной помещичье-чиновничьей России. В своей поэме "Мертвые...

Николай Васильевич Гоголь начал писать поэму в 1895 году в Петербурге по настойчивому совету Пушкина. После долгих скитаний по Европе Гоголь обосновался в Риме, где целиком посвятил себя работе над поэмой. Ее создание он рассматривал как исполнение клятвы,...