Главная » Технология, труд » Высказывания о русском языке, цитаты и афоризмы про русскую литературу. Фразы великих людей о русском языке. Лев николаевич толстой о русском языке О мастерстве писателя

Высказывания о русском языке, цитаты и афоризмы про русскую литературу. Фразы великих людей о русском языке. Лев николаевич толстой о русском языке О мастерстве писателя

Язык произведений Толстого сложное литературное явление, сущность которого с трудом укладывается в рамки обычных кратких определений достоинств художественной речи. Он пережил глубокую эволюцию, и рассматривать его необходимо в связи с тем, как рос и изменялся Толсто художник и мыслитель. В начале творческой деятельности (50е годы) стиль Толстого складывается под влиянием речевого стиля наиболее культурной, интеллигентной части дворянского класса. Естественность этого стиля он объясняет в дневнике за 1853 год так: « У писателя, описывающего известный класс народа, невольно к слогу прививается характер выражения этого класса». За годы, прошедшие со дня смерти Пушкина, произошли значительные изменения в художественной русской прозе. Особенно сильно сказалось на ней влияние Гоголя, Лермонтова и Тургенева. Толстой, с его сосредоточенным интересом к психологическому анализу, неизбежно должен был почувствовать влияние этих писателей, особенно Гоголя и Лермонтова. Стиль Толстого представляет собой дальнейшее развитие русского литературного языка, разработанного в творчестве Пушкина, Лермонтова, Гоголя и их продолжателей. Он использует язык художественной и научной литературы (русской и европейской), с другой разговорной речью дворянской интеллигенции, и с третьей речью народной, преимущественно крестьянской. Стиль языка Толстого представляет собой дальнейшее развитие русского литературного языка, разработанного в творчестве Пушкина, Лермонтова, Гоголя и их продолжателей. Он питается, с одной стороны, речью народной, преимущественно крестьянской, с другой - языком художественной и научной литературы, с третьей - разговорной речью дворянской интеллигенции. Толстой исторически вышел из того времени, которое создало «натуральную школу», и из самой «натуральной школы». Его не удовлетворяла ни сжатая целеустремленность прозы Пушкина, ни сатирическая определенность образов «Мертвых душ». То и другое он расценивал как явления прошлого, уже ставшие неприемлемыми в развитии литературы.

Толстому всегда нужен был автор, главным свойством которого было бы «сильное искание истины», отметающий и разрушающий ложь, сомневающийся, исследующий, непоколебимый в самых своих исканиях, твердый в тех убеждениях, которые ему удается добыть. Собственно, поиск истины состоялся на всех уровнях творчества писателя, начиная философским, идейным, и заканчивая особенной глубиной языка и его изобразительных средств.

Здесь мы встречаем, во-первых, речевой стиль исторических документов, мемуаров начала 19 века, которые передают черты языка изображаемой эпохи. Такова, например, речь ритора при вступлении Пьера в масоны. Она окрашена в официально - канцелярский и церковнославянский колорит, свойственный той эпохе: «Не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения». Основные герои романа - дворяне говорят то по-французски, то по-русски. Но даже в их русском языке много галлицизмов, т.е. речь их, строится по нормам синтаксиса французского языка. Но в то же время в языке Толстого много бытовой русской речи. Например, «гумны», «в поперечь волку». Проза Пушкина его уже не удовлетворяет. В том же 1853 году, перечитав произведение Пушкина “ Капитанская дочка”, он записывает в дневнике: «Должен сознаться, что теперь уже проза Пушкина стара не слогом, а манерой изложения. Теперь справедливо в новом направлении интерес подробностей чувства заменяет интерес самих событий. Повести Пушкина голы как-то».

Однако и в художественной прозе 50-60-х годов многое не удовлетворяет Толстого. Суровый правдоискатель, враг всякой искусственности и фальши, Толстой и в литературном произведении стремится, прежде всего, к естественности языка и формы. Его раздражает изысканность современного ему литературного стиля. Даже закруглённость слога кажется ему литературщиной, манерностью, нарушением колорита живого разговорного языка. В 60- 70-х годах стремление к естественности и точности языка находит у Толстого выражение в его романах “Война и мир”, и “ Анна Каренина”. Эти произведения признаны шедеврами мировой литературы. Всё - и показ эпохи, и характеристики образов, и язык - сделано здесь рукой первоклассного реалиста. В трилогии « Детство» есть автор -- ребенок, подросток и юноша, от имени которого, от юношеского «я» ведется рассказ. Чем он становится старше, тем сильнее наполняется его речь сложными синтаксическими конструкциями

Но с самого начала текст переполнен заимствованиями, вставками немецкой разговорной речи, отдельное место занимает отображение дворянского общества первой четверти XIX века. Дети и взрослые говорят на полурусском, полуфранцузком языке: «Знаешь, mon cher».Особенное место занимает экспрессивные высказывания героев трилогии. Толстым рисуется своеобразная манера разговора Володи с девочками, целиком основанная на игре экспрессивных форм речи: «Когда им случалось обращаться к нему с каким-нибудь серьезным вопросом..., он делал им гримасу и молча уходил или отвечал какою-нибудь исковерканною французскою фразой: ком се три жоли и т. п., или, сделав серьезное, умышленно глупое лицо, говорил какое-нибудь слово, не имеющее никакого смысла и отношения с вопросом, произносил вдруг, сделав мутные глаза, слова: булку, или поехали, или капусту, или что-нибудь в этом роде» («Юность», гл. XXIX -- «Отношения между нами и девочками»).

«Сущность этой способности состоит в условленном чувстве меры и в условленном одностороннем взгляде на предметы. Два человека одного кружка или одного семейства, имеющие эту способность, всегда до одной и той же точки допускают выражение чувства, далее которой они оба вместе уже видят фразу; в одну и ту же минуту они видят, где кончается похвала и начинается ирония, где кончается увлечение и начинается притворство, -- что для людей с другим пониманием может казаться совершенно иначе. Для людей с одним пониманием каждый предмет одинаково для обоих бросается в глаза преимущественно своею смешною или красивою, или грязною стороной. Для облегчения этого одинакового понимания, между людьми одного кружка или семейства устанавливается свой язык, свои обороты речи, даже -- слова, определяющие те оттенки понятий, которые для других не существуют... Например, у нас с Володей установились, бог знает как, следующие слова с соответствующими понятиями: изюм означало тщеславное желание показать, что у меня есть деньги, шишка (при чем надо было соединить пальцы и сделать особенное ударениие на оба ш) означало что-то свежее, здоровое, изящное, но не щегольское; существительное, употребленное во множественном числе, означало несправедливое пристрастие к этому предмету и т. д., и т. д. Но впрочем значение зависело больше от выражения лица, от общего разговора, так что, какое бы новое выражение для нового оттенка ни придумал один из нас, другой по одному намеку уже понимал его точно так же...» («Юность», гл. XXIX).

Таким образом, субъективная экспрессия изменяет или вовсе уничтожает прямой смысл слов. Л. Толстой в «Юности» еще раз в другом месте художественно демонстрирует этот семантический процесс в изображении отношений между детьми и мачехой (гл. «Мачеха»).

В « Семейном счастье» автор с величайшей серьезностью ставил своего рода эксперименты семейной жизни, протекающей то в одних, то в противоположных условиях. Эти эксперименты вели к определенным нравственным выводам. И все-таки автору в романе такого рода, в подлинно семейном романе, было несколько тесно в ведении повествования от лица молодой женщины. Язык романа создавали поселившийся в сиреневом кусте соловей, «круги света и тени», «волшебная стена красоты». Текст наполнен различными стилистическими средствами, чаще всего, встречаются метафоры и эпитеты.

Все же на подступах к образованию стилистического ядра «Войны и мира» стояли не названные выше романы и повесть, а кавказские и особенно севастопольские рассказы. Автор совсем отходит в сторону -- события, люди, характеры, рядовые солдаты и офицеры, и не каждый из них сам по себе, не герой, превознесенный над прочими, только -- правда. В искании правды, во взрываний залежавшихся, мнимых истин -- деятельность автора, его творчество и он сам. Язык « Войны и мира» великолепный образец богатства и выразительности русского языка, которые, по словам Толстого, «где нужно - нежный и трогательный, строгий и серьезный - где нужно бойкий и живой». Авторская речь строится на основе общенационального русского литературного языка, но в то же время, в романе много бытовых наименований, особенностей областных говоров. Например: «зеленя», «гумны», «насупротив». Живая народная речь особенно выразительно звучит у героев из народной массы: Тихона Щербатого, Платона Коротаева, солдат. Безыскусственность речи героев особенно заметно выступает во фразах где народ заменяет средний род женским. Например: « Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда». Роман Толстого исторический, автору необходимо передать колорит литературного и разговорного языка первой четверти 19 века. Этим и объясняется обилие так называемых историзмов в романе (бригет, клавикорды). Реалистическую манеру Толстого реализуют изобразительные средства языка. Сравнения отличаются простотой и точностью, т.к писатель считал, что они должны облегчать читателю понимание мысли автора, анне удивлять эффектами неожиданных сопоставлений. (При появлении Багратиона « разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, собрались в одну кучу). Эпитеты Толстого в ВИМ тоже точны и конкретны. Стремлением к точности, изображением душевных настроений объясняется обилие в романе сложных прилагательных. Взгляд героев автор определяет то, как вопросительно-сердитый, то, как недовольно-вопросительный, то, как счастливо - спокойный. Для изображения сложного психологического переживания Толстой часто прибегает к использованию антонимов (Беззаботно-усталые лица солдат).

Стремление Толстого к естественности и точности наложило своеобразный отпечаток даже на синтаксическое строение его речи. Говоря о языке романа, можно отметить громоздкость и тяжеловесность его отдельных фраз, в том числе с многочисленными придаточными предложениями и с союзами ежели бы, что, чтобы: «Что бы делала Соня, ежели бы у ней не было радостного сознания того, что она не раздевалась три ночи первое время для того, чтобы быть наготове исполнять в точности все предписания доктора, и что она теперь не спит ночи, для того чтобы не пропустить часы...» «Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4000-ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему» (9, 208). И здесь, без всяких пояснений и присоединительных оценок, в выборе слов, в тоне повествования отчетливо противопоставлены два мира -- воинственно азартный и мирный, мирный даже во время навязанной русским людям войны. И деепричастные обороты, «не доверяя своим генералам», особенно -- «боясь упустить готовую жертву», содержат самое полное раскрытие авторского понимания личности Наполеона, духа самовластия и грубого насилия. Самая могучая поэзия «Войны и мира» -- в ее народных образах: «весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил...» И поэзия и -- авторская идея мира. Особую роль в романе « Война и Мир» занимают галлицизмы. Галлицизмы (от лат. gallicus - галльский) - слова и выражения, заимствованные из французского языка или образованные по модели французских слов и выражений. Создание исторического и местного колорита. Употребление иноязычной лексики при описании обстановки, интерьера, одежды героев."Она (Элен) была в шифре и бальном платье", "...надень livree и поедем со мной..." (слова Ипполита), "...он (Тушин) стрелял брандскугелями...", "...пудренные, в чулках и башмаках, ливрейные лакеи стояли у каждой двери...", "...Конвент был настоящей властью...", "автограф", "по бульварам", "подошла к комоду...". «...он масон должен быть...", "...готовились, писались брульоны...", "...ретираду произвели в совершенном порядке...", "...между турнирами буриме...", "...надевать роброны...", "...идеи абсолютизма...", "...играли с азартом в преферанс..." Средство социальной характеристики персонажей. Отображает происхождение и положение героя в обществе. "Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем", "...Пьер увидел на нем адамову голову, знак масонства...", "...под аккомпанемент...", "...в дорогом колье...", "...блестящий гарнитур...". Для создания речевой характеристики персонажей. Речевая характеристика - один из способов раскрытия образа героя, его сущности. Используется для показа индивидуальных особенностей героев."...у тебя есть масака..." (слова маленькой княжны), "...он (Кутузов) говорил им про золотой мост..." (французская поговорка). Достижение комических и сатирических эффектов. Высмеивание пороков и недостатков героев, показ "интеллигентности" и "образованности" высших слоев общества ".Граф (Илья Андреевич Ростов) отдавал приказания... о спарже, свежих огурцах, землянике...", "...сходившее на дежурство и фуражировку...", "...с его (Пьера) корпуленцией...", "...привели какого-то немца и объявили, что это шампиньон...". Наиболее часто в своей речи используют галлицизмы Василий Карагин, Элен, Анна Шерер, Жули Курагина, Борис Друбецкой, высший офицерский состав, семья Ростовых, семья Болконских и другие герои, меньшей степени. Это свидетельствует о принадлежности данных лиц к тому высшему обществу, которое воспитывалось в духе французской культуры. Кроме французских слов герои используют выражения на французском языке. Вероятно через это автор, с одной стороны, отображает новшества в жизни людей, а, с другой стороны, высмеивает "офранцуживание", отход от традиций и канонов. Изображение пейзажа в романе выполняет различные функции. Наиболее общей особенностью пейзажа Толстого является соответствие этого пейзажа настроению героя. Разочарование, мрачное настроение Андрея Балконского после разрыва с Наташей окрашивает в темные эпитеты окружающий героя пейзаж. «Он посмотрел на полосу берез, с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой…» В других случаях пейзаж непосредственно воздействует на человека, просветляя и умудряя его. Князь Андрей, раненный под Аустерлицем, смотрит на небо и думает: « Да! Все пусто, все обман кроме этого бесконечного неба». Приемы словесного построения личных образов примиряются в «Войне и мире» с формами исторической стилизации. В сфере экспрессивно-драматических форм принципы исторической стилизации рельефнее всего выделяются в диалоге, в речи действующих лиц, занятых злободневными разговорами. Стиль эпохи, прежде всего, создается предметно-смысловыми формами диалогической речи, ее вещественным фондом, отчасти ее идеологией и ее тематикой. Эта тематика -- в воспроизведении Толстого -- чуждается прямых словесных анахронизмов, избавлена от вторжения неологизмов 60-х годов. Она притягивает к себе наиболее характеристические формы выражения реставрируемой эпохи, ее синтаксические обороты, ее излюбленные словечки и фразы. Не будучи фотографическим снимком языка изображаемой среды и эпохи, диалогическая речь в «Войне и мире» насыщена реалистическими отражениями того времени. Реализм толстовского диалога полон широких символических обобщений, преодолевающих и отрицающих натуралистическую имитацию и схематическую типизацию манеры речи разных слоев общества в 1805, 1812 или в 1820 гг. Поэтому он не нуждается в излишней идеологической нагрузке старины и в резких отступлениях от тех русских языковых традиций, которые легко могли быть восприняты и поняты на почве литературных стилей второй половины XIX в.

Утверждая внеисторичность, вневременность сознания в его основном, «природном» чувственном содержании, Л. Толстой, естественно, чуждается внешних, археологических, реставрационно-натуралистических приемов языковой стилизации Непосредственное, не навязанное цивилизацией выражение переживаний и мыслей личности всегда более или менее однородно, по Толстому. В живой речевой современности скрыто и прошлое. Однако, языковые «позы», разные типы стилистических манер, свойственных эпохе и исторически изменчивых, наслаиваются на «живую жизнь». Социально-языковый характер, историческая индивидуальность, слагается не только из прямых, правдивых, естественных выражений сознания, но и из свойственных эпохе манер стилизации Л. Толстой очень остроумно и с большим юмором обнажает этот контраст индивидуально-характеристического стиля и свойственной эпохе искусственной манеры выражения в образе Денисова -- при первом же его появлении в романе. Сначала демонстрируется его ухарски-гусарский стиль с богатым бранным лексиконом:

«-- А я пг"одулся, бг"ат, вчег"а, как сукин сын, -- закричал Денисов, не выговаривая р ... -- Хоть бы женщины были. А то тут, кг"оме, как пить, делать нечего. Хоть бы дг"аться ског"ей» (IX, 156--157) и т. п.

Но вслед за тем рисуется тот же Денисов в его литературно-романтической маске, и его бытовой гусарский стиль смешивается с языком любовной лирики начала XIX в. Все описание лирического вдохновения Денисова полно семантических контрастов и дышит глубоким юмором реалиста-разоблачителя:

«Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.

Ей пишу, -- сказал он.

Он облокотился на стол с пером в руке и, очевидно, обрадованный случаю быстрее сказать словом все, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.

Ты видишь ли, дг"уг, -- сказал он. -- Мы спим, пока не любим. Мы дети пг"аха... а полюбил -- и ты бог, ты чист, как в пег"вый день создания... Это еще кто? Гони его к чог"ту. Некогда! -- крикнул он на Лаврушку» (IX, 158).

Еще ярче и гуще наложены исторические краски на образ старого князя Болконского. В нем дан необыкновенно острый и резко-индивидуализированный синтез основных речевых стихий стиля высшей военно-дворянской знати екатерининской эпохи. С одной стороны, в его речи выступает архаическая, официально-канцелярская струя, с французской, иногда с немецкой окраской и, во всяком случае, с латино-немецким синтаксическим строем: «сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой» (IX, 121); «Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам» (IX, 278); «Князь... читал свои бумага (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти» (XI, 107). Ср.: «Надо французов взять, чтобы своя своих не познаша и своя своих побиваша» (IX, 125).

Еще более близок к эпистолярно-канцелярскому стилю XVIII в. язык письма старого князя. Здесь, с одной стороны, соблюдены все черты русско-латино-немецкого синтаксиса официального языка XVIII -- начала XIX вв.: «Весьма радостное в сей момент известие получил через курьера: Бенигсен под Эйлау над Буонапарте якобы полную викторию одержал и наград послано в армию несть конца... бежит весьма расстроен...» и т. п. С другой стороны, рядом с архаической лексикой (викторию одержал; несть конца и т. п.) ярко выступают лексико-фразеологические и синтаксические формы бытового просторечия в сочетании с суворовским лаконизмом («если не вранье»; «хотя немец -- поздравляю»; «смотри ж, немедля скачи в Корчеву и исполни»). Ср.: «Корчевский начальник, некий Хандриков, не постигну, что делает» и т. п. (X, 95). Ср. язык письма фельдмаршала Каменского (X, 97) и язык резолюции Аракчеева (X, 161).

Затем, в языке старого князя переливаются разными цветами фамильярное дворянское просторечие и простонародность грубого суворовского солдата: «С три короба наболтает. Это их бабье дело» (X, 121); «за бабью юбку не держишься» (IX, 132); «что врешь?» (IX, 133); «Го-го! -- сказал старик, оглядывая ее округленную талию. -- Поторопилась, нехорошо» (IX, 124).

И, наконец, все это покрывается безупречным французским языком и аристократическим салонным стилем: «M-elle Bourienne, voilа encore un admirateur de votre goujat d"empereur! -- закричал он отличным французским языком» (IX, 126). Ср. галлицизмы: «Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки» (IX, 278).

Вместе с тем, в самом отрывистом, лаконическом строе речи, в приеме скороговорки, в манере неожиданных, не относящихся к предмету разговора реплик и странных условно-символических замечаний рельефно выступают характеристические для эпохи черты «суворовского стиля». Например: «Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал:-- Белый! белый! -- Это значило, что Тихон подавал ему не тот жилет, который он хотел. Другой раз он остановился, спросил: -- И скоро она родит? -- и, с упреком покачав головой, сказал:-- Нехорошо! Продолжай, продолжай. -- В третий раз, когда князь Андрей оканчивал описание, старик запел фальшивым и старческим голосом: «Malbroug s"en va-t"en guerre. Dieu sait quand reviendra» (IX, 122).

Замечательно, что, несмотря на густой слой социально-типических языковых красок эпохи и даже отчасти благодаря ему, образ старика Болконского имеет в стиле «Войны и мира» ярко выраженные черты глубокой, противоречивой и оригинальной, живой и единичной индивидуальности. Достаточно сослаться на сцену его предсмертной беседы с дочерью (XI, 138--141). Так, по Толстому, «естественный» стиль личности, независимый от исторически сменяющихся типов культуры и цивилизации, осложняется формами исторической стилизации, условной исторической манеры, отпечатками характера эпохи, но и от этого структурно не меняется, не отходит в иную систему и стадию мышления, понимания и переживания действительности.

В романе « Анна Каренина» Толстой продолжает свою традицию в описании природы. В его пейзажах поражает, прежде всего, необычайная наблюдательность писателя и художественная чуткость к запахам и краскам, к тончайшим оттенкам жизни природы. Природа хороша не игрою света, не красотой закатов и облаков, а тем, что в ней все естественно, плодовито, правдиво, тем, что она и кормит и учит человека. В природе все полно сильного движения, все побуждает человека к труду: «...солнце быстро съело тонкий ледок, подернувший воды, и весь теплый воздух задрожал от наполнивших его испарений ожившей земли... Весна -- время, планов и предположений». В описании луга, на котором Константин Левин косит сено, в описании дождя, реки, трав, заката все деловито и просто, однако просторечия добавляют в ощущение от прочитанного еще большую близость героя к природе. О закате сказано: «солнце зашло за лес»; о дожде -- что Левин «вдруг испытал приятное ощущение холода по жарким вспотевшим плечам». Не замечены цветы, почти не названы травы, но они различаются так, как их различает косарь: «трава пошла мягче», «трава была по пояс.. нежная и мягкая, лопушистая», «пряно пахнущая трава», различается даже «слабая», «хорошая» и «дурная» трава. Восхищала Левина не сама по себе красота природы, а то, что «ряд его выходил почти так же ровен и хорош, как и у Тита», или то, как острая коса старика «сама вжикала по сочной траве. Это счастье житейской, трудовой близости к природе было свойственно натуре Толстого. А. Б. Гольденвейзер записал такой разговор с ним в 1909 году: «Я сегодня утром встал рано и так хорошо гулял: роса, месяц облачком... Вижу, две девочки идут босиком; и в первый раз я это видел: они идут и за руки держатся. Я спросил их: «По грибы?» -- «Нет, за орехами». -- «А что ж без мешка?» -- «Ну, мешок! Мы в подолы».

Sunday, October 19th, 2008

Меня часто упрекают в том, что я пишу по русски с ошибками. «Не пристало, человеку называющему себя РУССКИМ ПИСАТЕЛЕМ, так писать». Иногда подобные ремарки делаются по дружески, иногда с явной целью оскорбить. Я всегда делаю вид, что не обижаюсь. Нужно сказать правду, чем больше я пишу, тем меньше мне приходится слушать подобные замечания. Либо с практикой я приобретаю навыки правописания, либо люди просто привыкли к моему языку.

Проблему моей грамотности я вижу в несколько другом аспекте, чем мои критики. Прежде всего, я считаю себя писателем, в то же самое время, мои критики – обычные люди, которые просто хорошо учились в школе. Не каждый умеющий писать грамотно является писателем. В школе я учился на тройки. Учить грамматику мне было неинтересно. Более того, я просто ее игнорировал. Когда простейшая ошибка подавалась как преступление, а мои учителя по русскому языку именно так и поступали, мне становилось неинтересно продолжать штудировать учебник.

Высшее образование, которое я получил в США, научило меня многому - по английски пишу без ошибок и говорю без акцента. В отличии от СССР, в Америке я учился с удовольствием. Наверное сказалось отсутствие жестких, почти недосягаемых стандартов и присутствие элементов игры в обучении. В общем училось легко, приятно и с интересом. Как говориться - «каждому свое». Для меня лучшим оказалось западное образование. К сожалению, американская высшая школа не смогла избавить меня от безграмотности в русском языке.

Западное образование оказало на меня огромное влияние, но не смогло изменить мой русский менталитет. Несмотря на то, что коллеги по работе никогда не отождествляют меня с моим русским именем, уж очень много американского в моем языке, поведении и внешнем виде, они бы очень удивились если бы узнали чем я занимаюсь в свободное от работы время.

Прежде чем начать писать по русски, я задумался – «а может стоит писать по английски?» Попробовал – не вышло. Русские мысли нужно писать по русски. Разные мы люди. Американские проблемы для меня смешны, русские переживания для американца – пустышка.

Возьмем «Войну и Мир» Льва Толстого. Я не случайно постоянно обращаюсь к этому роману. Одна фраза – «12 июня силы Западной Европы перешли границы России», многого стоит. Не французы напали на Россию, не Наполеон, а ЗАПАДНАЯ ЕВРОПА! Вечный антагонист. Я встречал американцев, которые прочитав всего Толстого, не знали, что дословный перевод названия романа, который по английски звучит как «War and Peace», является неправильной интерпретацией того, что на самом деле хотел сказать Толстой.

Толстой писал книгу не о войне и мире, как о событиях связанных с вооруженными столкновениями с врагом или отсутствием таковых. Толстой писал о ВОЙНЕ и об ее воздействии на ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО. Именно это и есть точный смысл, который Толстой вкладывал в русское слово МИР(общество людей). Это оказалось слишком сложно для американского сознания. Американцы войну воспринимают намного проще.

Теперь о РУССКОМ ЯЗЫКЕ. Не смотря на то, что русская культура и история имеют богатые многовековые традиции, русский литературный язык появился совсем недавно. Первые попытки стандартизировать русский язык принадлежат Михаилу Ломоносову. Как таковой, русский литературный язык, оформился лишь в 19 веке. В двадцатом веке, язык отшлифовался до тех стандартных правил, которые мои критики с таким прилежанием учили в школе.

Тот язык, которым мы пользуемся сейчас, русским можно назвать только с большой натяжкой. История наложила неизгладимый след на наш язык. Петр Великий, вместе с огромными изменениями в укладе жизни России, принес моду на иностранные языки. Ни для кого не секрет, что дворянство, а значит самая просвященная часть русского общества, предпочитало в 18-19 веках говорить на французском, а русские писатели, на основе произведений которых и появился литературный русский язык, являлись исключительно представителями дворянства.

В своих произведениях они употребляли адаптированный русский язык, а не тот на котором говорила основная масса простых людей. Когда я стал учить английский, я поразился огромному количеству устоявшихся словосочетаний, или идиоматических выражений, которые имеют сходные аналоги в русском языке. Со временем я понял – на развитие современного английского языка, большое влияние оказал язык французский. Первые русские писатели, которые в повседневной жизни использовали французский язык, стилистически писали по французски, только слова они использовали русские. Так сказать - дословный перевод. Множество примеров такого дословного перевода можно встретить у великого русского поэта Пушкина.

С течением времени, стараниями русских писателей, русский язык развился в уникальный инструмент, на котором можно передать всю гамму уникальной русской души и жизненной философии.

Я не хочу умалить значение и силу русского языка. Я привел пример с дословным переводом только для того чтобы дать понять всем моим критикам, что русский язык это не ИКОНА на которую нужно молится. Русский язык все время изменяется. Сегодняшние писатели, в том числе и ваш покорный слуга, вносят свою лепту в развитие русского языка. Вполне вероятно, что то, что вы сейчас называете ошибками, через двадцать лет войдет в учебники по которым будут учиться ваши внуки.

Русская культура всегда притягивала к себе тысячи представителей других народов. Если говорить о сегодняшнем дне, то счет пойдет на миллионы. Даже не надейтесь, что воздействие других культур не оставит отпечатка на будущем русском языке. Язык будет изменяться с течением времени. А бороться за его чистоту также глупо как бороться за «расовую чистоту русской нации».

Писать с ошибками и разговаривать с акцентом – привилегия пришлых людей. Народ, который умеет не обращать внимание на ошибки и акцент – является великим народом. Такой народ никогда не исчезнет, потому что в него всегда будет вливаться свежая кровь. Для меня поиск ошибок в моих произведениях – все равно, что насмешка ВЕЛИКОРОСА над неправильной русской речью у «лица кавказской национальности». КСЕНОФОБИЯ, одним словом. А ведь человек просто старается перенять РУССКУЮ КУЛЬТУРУ И ЯЗЫК, пытается ассимилироваться. Для этого необходимо время, нельзя отталкивать пришлых людей. КСЕНФОБИЯ НИКОГДА НЕ ПРИСУТСТВОВАЛА В РУССКОЙ КУЛЬТУРЕ. Поэтому МЫ до сих пор существуем.

Я начал писать по русски и для русских. Надеюсь, что постепенно, приобретая писательские навыки, я избавлюсь от многих моих грамматических и стилистических ошибок. Во всяком случае, обещаю вам над этим хорошо поработать.

Saturday, October 18th, 2008

Русский язык! Тысячелетия создавал народ это гибкое, пышное, неисчерпаемо богатое, умное, поэтическое и трудовое орудие своей социальной жизни, своей мысли, своих чувств, своих надежд, своего гнева, своего великого будущего.

А. В. Толстой

Русский язык - это прежде всего Пушкин - нерушимый причал русского языка. Это Лермонтов, Лев Толстой, Лесков, Чехов, Горький.

А. Я. Толстой

Язык, которым Российская держава великой части света повелевает, по его могуществу имеет природное изобилие, красоту и силу, чем ни единому европейскому языку не уступает. И для того нет су мнения, чтобы российское слово не могло приведено быть в такое совершенства, каковому в других удивляемся.

М. В. Ломоносов

Наш русский язык, более всех новых, может быть, способен приблизиться к языкам классическим по своему богатству, силе, свободе расположения, обилию форм.

Я. А. Добролюбов

Что русский язык - один из богатейших языков в мире, в этом нет никакого сомнения.

В. Г. Белинский

Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины - ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык!., нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!

И. С. Тургенев

Дивишься драгоценности нашего языка: что ни звук, то и подарок: все зернисто, крупно, как сам жемчуг, и, право, иное названье еще драгоценней самой вещи.

Язык произведений Л.Н.Толстого

Язык произведений Толстого? сложное литературное явление, сущность которого с трудом укладывается в рамки обычных кратких определений достоинств художественной речи. Он пережил глубокую эволюцию, и рассматривать его необходимо в связи с тем, как рос и изменялся Толстой? художник и мыслитель.

В начале творческой деятельности (50?е годы) стиль Толстого складывается под влиянием речевого стиля наиболее культурной, интеллигентной части дворянского класса. Естественность этого стиля он объясняет в дневнике за 1853 год так: « У писателя, описывающего известный класс народа, невольно к слогу прививается характер выражения этого класса».

За годы, прошедшие со дня смерти Пушкина, произошли значительные изменения в художественной русской прозе. Особенно сильно сказалось на ней влияние Гоголя, Лермонтова и Тургенева. Толстой, с его сосредоточенным интересом к психологическому анализу, неизбежно должен был почувствовать влияние этих писателей, особенно Гоголя и Лермонтова. Стиль Толстого представляет собой дальнейшее развитие русского литературного языка, разработанного в творчестве Пушкина, Лермонтова, Гоголя и их продолжателей. Он использует язык художественной и научной литературы (русской и европейской), с другой? разговорной речью дворянской интеллигенции, и с третьей? речью народной, преимущественно крестьянской. Язык романа “Война и мир” необычайно богат и разнообразен.

Здесь мы встречаем, во-первых, речевой стиль исторических документов, мемуаров начала 19 века, которые передают черты языка изображаемой эпохи. Такова, например, речь ритора при вступлении Пьера в масоны. Она окрашена в официально- канцелярский и церковнославянский колорит, свойственный той эпохе: «Не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения». Основные герои романа - дворяне говорят то по-французски, то по-русски. Но даже в их русском языке много галлицизмов, т.е. речь их, строится по нормам синтаксиса французского языка. Но в то же время в языке Толстого много бытовой русской речи. Например, «гумны», «в поперечь волку». Проза Пушкина его уже не удовлетворяет. В том же 1853 году, перечитав произведение Пушкина “ Капитанская дочка”, он записывает в дневнике: « Должен сознаться, что теперь уже проза Пушкина стара не слогом, а манерой изложения. Теперь справедливо в новом направлении интерес подробностей чувства заменяет интерес самих событий. Повести Пушкина голы как-то».

Эти произведения признаны шедеврами мировой литературы. Всё - и показ эпохи, и характеристики образов, и язык - сделано здесь рукой первоклассного реалиста. Так давайте же вместе с учащимися рассмотрим отдельные изобразительные средства языка этих романов, чтобы проследить реалистическую манеру Толстого.

Остановимся на эпитетах и сравнениях.
Толстой считал, что « ненужные эпитеты и украшения… только расхолаживают читателя». Слова, с его точки зрения, должны вскрывать естественную сущность явления. Отсюда - конкретность и точность его эпитетов. Вот описание покоса в романе “ Анна Каренина”:
«Подрезаемая с сочным звуком и пряно пахнущая трава ложилась высокими рядами. Теснившиеся по коротким рядам косцы со всех сторон, побрякивая брусницами и звуча то столкнувшимися косами, то свистом бруска по оттачиваемой косе, то весёлыми криками, подгоняли друг друга»

Такой же точность, простотой и вместе с тем оправданностью в раскрытии психологии героев отличаются и сравнения Толстого. Сравнения, по мнению Толстого, должны облегчать читателю понимание мысли автора, помогать ему, а не удивлять эффектами неожиданных сопоставлений. Приведу несколько примеров сравнений Толстого. Вот характеристика улыбки Наташи (в гл.16, том 4). Наташа, измученная страданиями, вызванными
смертью князя Андрея и Пети, взглянула на Пьера - « …и лицо с внимательными глазами с трудом, с усилием, как отворяется заржавевшая дверь, улыбнулось». Анна Каренина определяет значение для неё любви Вронского так: «Я как голодный человек, которому дали есть». Описание переезда Вронского в Петербург сопровождается следующим сравнением: «Он вошёл в старый быт, как будто всунул ноги в старые туфли». Настроение Каренина, почувствовавшего облегчение после того, как определились формальные отношения между ним и Анной, сравнивается у Толстого с настроением человека, выдернувшего больной зуб. Для Кити («Анна Каренина) её « лечение представлялось столь же смешным, как восстановление кусков разбитой вазы». Можно видеть, не прибегая к другим примерам, насколько точны, просты и естественны сравнения Толстого.

Вдумываясь, вчитываясь в текст, ученики, безусловно, разглядят
стремление Толстого к естественности и точности изображения жизни. И сделают вывод о том, что это наложило своеобразный отпечаток даже на синтаксическое строение его речи. Говоря о языке романа “ Война и мир”, я уже указывала на громоздкость и тяжеловесность его отдельных фраз. Приведу пример сложного предложения Толстого с многочисленными придаточными предложениями и с нагромождением союзов ежели бы, что, чтобы: «Что бы делала Соня, ежели бы у неё не было радостного сознания того, что она не раздевалась три ночи для того, чтобы быть наготове, исполнять в точности все предписания доктора, и что она теперь не спит ночи для того, чтобы не пропустить часы, в которые нужно давать пилюли…». Вот ещё пример запутанной синтаксической фразы из романа “Анна Каренина”: Сначала она (Долли) думала о детях, о которых, хотя княгиня, а главное Кити (она на неё больше надеялась) обещала за ними смотреть, она всё ?таки беспокоилась…»

Учащиеся, сравнивая и сопоставляя речь героев, несомненно, сделают правильный вывод, касающийся лексики произведения, и смогут найти ответ на вопрос: можно ли объяснить их структуру, их громоздкость и неловкость авторским недосмотром? Ни в коем случае. Толстой- мастер художественного слова. Он тщательно отделывал свои рукописи. Некоторые главы романа “Война и мир” он переделывал семь раз, а роман “Анна Каренина”- двенадцать раз. В основе его синтаксических длиннот лежит отнюдь не небрежность, а нарочитое, сознательное стремление к наиболее точному выражению своих творческих замыслов. Толстой «лепил» свои образы, как лепит произведения художник- скульптор. Он стремился обычно не рассказать, а показать психический процесс во всей его цельности и нерасчлененности. Это стремление и приводило его иногда к громоздким синтаксическим конструкциям. С другой стороны, и борьба с искусственностью литературно- книжного языка, с его изысканностью и закруглённостью слога сознательно вела Толстого по пути его своеобразного синтаксического новаторства. Эта тяжеловесность вполне закономерна, так как она отражает собою сложность тех душевных состояний, какие описывал Толстой.

В области языка, как и во всей своей художественной работе, Толстой борется за правду и простоту, за реализм, за беспощадное разоблачение словесных штампов, за точное изображение жизни в художественном и публицистическом слове. Такое слово и создаёт Толстой, опираясь на язык народа.

Художественный стиль, выработанный Толстым в 60-х и 70-х годах, оказался, однако, неустойчивым. Уже в начале 60-х годов в его произведениях настойчиво начинают звучать мотивы народного крестьянского языка (“Поликушка”). Ещё сильнее элементы народного языка дают себя чувствовать в романе “Война и мир”. Мир природы, мир вещей приобретает особый смысл, для обозначения которого появляются специфические слова: не собака, а выжлец, у волка не хвост, а полено; он не молодой, а прибылой. В романе “Война и мир”, в сценах охоты имеется много профессионализмов.

Работа с художественным словом, бесспорно, будет не менее интересна и учащиеся проанализировав придут к выводу о том, что в лексике этих глав есть ещё одна черта. Здесь в авторской речи больше, чем в других местах романа, слов народных, связанных с деревенской жизнью: впоперечь, приспела, наддать, насупротив.

Любовь к природе, как и любовь к жизни ощутима в описании пейзажа. Например, сцены охоты начинаются с такого описания: «Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко - зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло- жёлтого ярового жнивья с красными полосками гречихи. Вершины и леса, в конце августа ещё бывшие зелёными островами между чёрными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко- красными островами посреди ярко- зелёных озимей».

Мы ощущаем простоту и точность этого описания. Так рисовать природу может лишь деревенский житель, который очень хорошо её знает. О том, что речь ведёт именно деревенский житель, свидетельствует и лексика, отличающаяся удивительной простотой и точностью. Народные слова придают ей специфическую окраску (зазимки, жнивы, уклочилась). Слова эти нужны не потому, что он пытается имитировать народную речь, а потому, что для точного обозначения жизни природы он не находит других слов в литературном, книжном языке.

Кропотливая работа, связанная с нахождением описания, позволит учащимся обогатить свой словарный запас. Например, возьмём и такое описание: днём «было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело». Какими синонимами можно заменить слово замолаживать? Попробуем вместо него поставить: небо стало хмуриться, заволакиваться туманом, сделалось пасмурным. Но такая замена меняет эмоциональное звучание пейзажа, так как слово замолаживать невольно ассоциируется в нашем сознании со словом молодость и придаёт картине радостный колорит. А почему говорится оттеплело, а не обычное потеплело? Потеплело - значит, стало весьма тепло, а оттеплело - стало лишь несколько теплее. Кроме того, и это слово создаёт определённый эмоциональный настрой: оно связано со словом оттепель, напоминающим о весне.

Ощущение полноты жизни, молодости связано с особенностью осеннего пейзажа. Несмотря на дожди и туманы, нас поражает удивительное богатство, разнообразие красок, которые достигаются благодаря использованию ярких эпитетов. Например, таких как: зелень «ярко - зелено отделялась от светло- жёлтого жнивья»; «красные полосы гречихи», «чёрные поля»; леса «стали золотистыми и ярко- красными островами посреди ярко- зелёных озимей».

Человек в романе становится частицей природы. Грани стираются. И охотники, и даже собаки живут одной жизнью. Поэтому в особенно напряжённые минуты вполне естественно, ничуть не смешно звучат такие странные обращения к собакам: «Караюшка! Отец!», «Милушка, матушка!», «Ерзынька, сестрица». Поэтому от полноты чувства человек выражает свою радость простодушно, непосредственно, как зверек. В романе часто повторяются слова: яркий свет, яркая музыка, девицы с голыми толстыми ногами и худыми руками, оголенные плечи, благодаря которым показывает фальшь и ложный блеск героев.

Иногда вместо общеупотребительных слов, обозначающих тот или иной предмет, писатель находит слова, как бы снимающие с этого предмета внешние покровы. Так, вместо того чтобы описывать декорации в театре, изображающие сад или лес, деревья, небо, луну. Толстой употребляет такие слова, обозначающие не внешний вид декораций, а материал, из которого они сделаны: «На сцене были ровные доски посередине, с боков стояли крашеные картоны, изображавшие деревья, позади было протянуто полотно на досках» Таким образом, сквозь строки ощущается фальшь театрального представления, которую видит и Наташа, и Толстой.

В главах, посвящённых описанию мест, где должно произойти сражение автор использует названия дорог, сёл, рек, деревень, точно определяется рельеф местности, что придаёт деловой характер. «Дорога через спуски и подъёмы вилась всё выше и выше.…Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста…». Указаны важные ориентиры: « село с белою церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана», мост, колокольня Колоцкого монастыря. Указаны и некоторые цифровые данные: «пятьсот шагов», «вёрст за шесть». В описании Бородинской панорамы преобладают метафоры огня и света, эпитеты, выделяющие яркие, светлые краски: « лучи яркого солнца», «с золотым и розовым оттенком свет», «блестящие штыки». Если в первый раз, читая описание Бородинского поля, мы видели « желтевший на горизонте берёзовый и еловый лес», то теперь перед нами « дальние леса,… точно высеченные из какого-то драгоценного жёлто- зелёного камня», если раньше мы видели «поля с хлебом», то теперь перед нами «блестят золотые поля».

При чтении сцены «На батарее Раевского» учащиеся могут встретить часто повторяющиеся слова: «ласковое и шутливое участие», «ласково смеялись между собой», солдаты « с весёлыми и ласковыми лицами», « со всех сторон слышался весёлый говор и шутки» и сделают вывод о том, что Толстой часто повторяет одно слово: ласково, показывая тем самым простоту, доброту, истинную человечность, истинное величие души.

Заметим одну характерную черту: в сцене на курганной батарее и в последующих главах часто повторяется ключевое слово- люди.

Такие слова нередко подчёркивают в романе авторское отношение к явлениям (вспомним, как в описании театра повторялся эпитет голые, в сцене у плотины Аугеста - слово толпа).

В сцене на батарее Раевского и ещё одно ключевое слово повторяется не раз - семья. Скрытая теплота единого, общего всем чувства - вот что делает участником сражения людьми и превращает их в дружную семью.

Когда мы в третий раз видим Бородинскую панораму, то опять звучит ключевое слово люди: не неприятели, враги, солдаты, воины, противники, а «люди той и другой стороны». Все они были одинаково измучены (в приведённом отрывке множество эпитетов характеризует в равной мере страдания русских и французских солдат), в «каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!»

Во второй части подводятся итоги великого сражения. Тут уже не употребляется слово люди, вместо него используются иные слова: русские и французы. И на этот раз мы чувствуем резкую грань между этими «людьми той и другой стороны» Нашествию французов противостоит героический отпор русской армии. Говоря о русской армии, писатель повторяет глагол стоять: «…точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его», русский народ « стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения» Именно нравственное величие мирного народа дало русским силы, чтобы устоять перед непобедимым врагом.

В 80-х годах произошла окончательная смена речевой манеры писателя. Связь Толстого с народной речью особенно ярко проявилась в его народных рассказах. Вот начало рассказа «Чем люди живы?»: «Жил сапожник с женою и детьми у мужика на квартире. Ни дома своего, ни земли у него не было, и кормился он с семьёй сапожной работой». Так просто, отбросив осложнённые предложения, пишет Толстой свои народные рассказы»

Однако от литературного стиля 60-х, 70-х годов он не отказался. Ряд произведений последнего периода творчества (“Воскресение”, “Хаджи-Мурат”, “После бала”) написан им в прежней манере. Толстой снова использует свои художественные сравнения и эпитеты, громоздкие синтаксические конструкции.

Какие же художественные особенности можно считать типичными для языка Толстого? Ясность, точность и выразительность фразы, полученные в результате огромной работы, искренность и правдивость тона, богатство лексики и конкретность изложения - вот основные свойства и достоинства стиля Толстого.

Толстой знает, что речь героев в своём содержании далеко не всегда правдиво характеризует их, особенно светское общество, лживое и пользующееся словом не столько для обнаружения, сколько для прикрытия своих подлинных мыслей, чувств и настроений. Поэтому писатель, чтобы сорвать с героев маски, показать их подлинное лицо, широко и мастерски использует жесты, улыбки, интонации, невольные движения своих героев, Которые труднее подделать. Замечательно в этом отношении построена сцена встречи Василия Курагина с фрейлиной Шерер (самом начале романа). Язык романа Стиль Толстого представляет собой дальнейшее развитие русского литературного языка, разработанного в творчестве Пушкина, Лермонтова, Гоголя и их продолжателей. Он питается, с одной стороны, речью народной, преимущественно крестьянской, с другой - языком художественной и научной литературы, с третьей - разговорной речью дворянской интеллигенции. Авторская речь строится на основе общенационального русского литературного языка. Но в то же время в языке Толстого много бытовых русских слов, особенностей областных говоров, например: зеленя, гумны, насупротив, зазимки, в поперечь волку и др. Простой народный язык выступает ярко у Толстого в тех местах, где он говорит о народе. Рассказывая о партизанской войне, Толстой пишет: «Дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и… опустилась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло всё нашествие».

Живая народная речь особенно выразительно звучит у героев из народной массы: Тихона Щербатого, Платона Каратаева, солдат. Вот Тихон разговаривает с Денисовым: «Да что же серчать-то,- сказал Тихон,- что ж, я не видал французов ваших? Вот дай позатемняет, я тебе каких хошь, хоть троих приведу». Серчать, позатемняет, каких хошь - это всё слова и выражения безыскусственной крестьянской речи. Безыскусственность речи героев особенно заметно выступает в фразах, где народ заменяет средний род женским. Один из солдат говорит на привале, у костра: «Спину погреешь, а брюха замёрзла. Вот чуда». Такой оборот народной речи сохранился в некоторых районах нашей страны до сих пор (см. роман М. А. Шолохова «Поднятая целина»).

Но роман Толстого - исторический роман. Толстому необходимо было точно передать колорит литературного и разговорного языка первой четверти XIX в. Он стремился к тому, чтобы в романе звучало «эхо» голосов изображаемой эпохи. Толстой добился этого. Вот как, например, говорит член франкмасонской ложи при вступлении Пьера в масоны: «Не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения…» И тяжёлое синтаксическое построение этой фразы, и слово токмо (в значении только) характерны для торжественных речей конца XVIII и начала XIX в. Стремлением Толстого сохранить колорит речи начала XIX в. объясняется и обилие так называемых «историзмов» в языке романа, т. е. слов, исчезнувших вместе с предметами и явлениями, характерными для той или иной исторической эпохи (брегет, т. е. часы, клавикорды и пр.).

Исследователи проводят ряд аналогий между языком романа Толстого и языком эпохи Пушкина. Так, у Толстого есть фраза: «Ничто не мешало Наполеону идти » эти полуденные губернии». У Пушкина мы читаем: «Земли полуденной волшебные края». У Толстого говорится: «Николай сел за клавикорд». У Пушкина: «Садился он за клавикорды» и т. п. Так как у дворянского общества первой четверти XIX в. был. В широком употреблении модный французский язык, то и великосветское общество в романе Толстого говорит полурусским, полуфранцузским языком. «О да, та хагпе («ма тант - тётушка); «Знаешь, топ спег» (моя шер - мой дорогой); «По правде вам сказать, епхге поиз…» (антр ну - между нами). Так Толстой передаёт особенности салонной речи дворянской аристократии. Толстой писал: «Когда я пишу историческое, я люблю быть до малейших подробностей верным действительности». Речь героев романа, как и описание исторических событий, у него всегда верна действительности. Реалистическую манеру Толстого характеризуют и изобразительные средства языка романа. Сравнения Толстого отличаются простотой и точностью. Толстой считал, что они должны облегчать читателю понимание мысли автора, а не удивлять эффектами неожиданных сопоставлений.

Вот характеристика улыбки Наташи в главе XVI четвёртого тома романа. Наташа, измученная страданиями, вызванными смертью князя Андрея и Пети, взглянула на Пьера - «и лицо с внимательными глазами с трудом, с усилием, как отворяется заржавевшая дверь, улыбнулось…» Ещё пример: при появлении Багратиона «разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, собрались в одну кучу».

Эпитеты Толстого тоже точны и конкретны. Стремлением к точности изображения душевных настроений объясняется обилие в романе сложных прилагательных. Взгляд героев автор определяет то, как вопросительно-сердитый, то, как недовольно-вопросительный, то, как насмешливо-вызывающий, то, как счастливо-спокойный и т. п. Особую трудность для каждого писателя составляет изображение сложных душевных настроений. В этих случаях писатели используют обычно приём однородных определений, подобранных по признаку синонимичности (например: усталый, страдальческий, несчастный вид). Толстой и в этом случае оказывается оригинальным художником. Для изображения сложного психологического переживания он прибегает часто не к подбору синонимов, а, наоборот, к использованию антонимов’. Так, в романе Антонимы - слова, имеющие взаимно противоположное значение (например: больной - здоровый).

Стремление Толстого к естественности и точности изображения жизни наложило своеобразный отпечаток даже на синтаксическое строение его речи. Говоря о языке романа “Война и мир”, мы уже указывали на громоздкость и тяжеловесность его отдельных фраз. Приведём пример сложного предложения Толстого с многочисленными придаточными предложениями и с союзами ежели бы, что, чтобы: «Что бы делала Соня, ежели бы у неё не было радостного сознания того, что она не раздевалась три ночи для того, чтобы быть наготове исполнять в точности все предписания доктора, и что она теперь не спит ночи для того, чтобы не пропустить часы, в которые нужно давать пилюли…» Толстой был мастером художественного слова и тщательно отделывал свои рукописи. В основе его синтаксических длиннот лежит нарочитое, сознательное стремление к наиболее точному выражению своих творческих замыслов. Толстой «лепил» свои образы, как лепит произведения художник-скульптор. Он стремился обычно не рассказать, а показать психический процесс во всей его цельности и нерасчленённости. Это стремление и приводило его иногда к громоздким синтаксическим конструкциям. С другой стороны, и борьба с искусственностью литературно-книжного языка, с его изысканностью и закруглённостью слога сознательно вела Толстого по пути его своеобразного синтаксического новаторства. Можно сказать, следовательно, что синтаксис Толстого целиком обусловлен его стремлением к строгому реализму.

В области языка, как и во всей своей художественной работе, Толстой борется за правду и простоту, за реализм, за беспощадное разоблачение словесных штампов, ходячих фраз, за точное, неприкрашенное изображение жизни в художественном и публицистическом слове.

З нать немецкий и французский в дореволюционной России должен был каждый просвещенный человек. Однако некоторые русские писатели вышли за пределы необходимого минимума и выучили более десяти иностранных языков. Пятерка самых известных полиглотов - в материале портала «Культура.РФ».

Михаил Ломоносов

Франц Рисс. Портрет Михаила Ломоносова (фрагмент). Копия портрета работы Георга Преннера. 1800-е. МГУ имени М.В. Ломоносова, Москва

Остальные языки - польский, венгерский, финский, монгольский, ирландский, норвежский и многие другие - ученый выучил самостоятельно. Благодаря хорошему знанию иностранных языков, Ломоносов перевел на русский многие важные научные тексты. Он и сам писал объемные трактаты на латыни. Кроме того, известны поэтические переводы Ломоносова римских поэтов - Горация, Овидия, Вергилия.

Александр Грибоедов

Иван Крамской. Портрет Александра Грибоедова (фрагмент). 1875. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Александр Грибоедов изучал языки с детства - сначала под руководством иностранных гувернеров , а затем в Университете, куда поступил в 11 лет. К этому времени он уже владел французским, немецким, английским, итальянским и греческим, а также свободно читал на латыни. В 1817 году Грибоедов поступил на службу переводчиком в Коллегию иностранных дел: чтобы вести переговоры, ему нужно было выучить персидский, арабский и турецкий.

Дипломат Николай Муравьев-Карский писал в своих записках о том, как они с Грибоедовым занимались:

Пришел ко мне обедать Грибоедов; после обеда мы сели заниматься и просидели до половины одиннадцатого часа: я учил его по-турецки, а он меня по-персидски. Успехи, которые он сделал в персидском языке, учась один, без помощи книг, которых у него тогда не было, велики. Он в точности знает язык персидский и занимается теперь арабским. <...>
3-го. Грибоедов приходил ко мне поутру, и мы занимались с ним до пяти часов вечера.
5-го. Я провел часть дня у Грибоедова, занимались восточными языками.

В оригинале Грибоедов читал Фукидида, Гомера, Тацита, Горация, Вергилия, Гесиода и древних трагиков.

Прощай, сейчас иду со двора: куда ты думаешь? Учиться по-гречески. Я от этого языка с ума схожу, каждый божий день с 12-ти до 4-х часов учусь и уже делаю большие успехи. По мне, он не труден.

Нетрудным в изучении он считал и английский: «Выучиться языку, особливо европейскому, почти нет труда: надобно только несколько времени прилежания. Совестно читать Шекспира в переводе, если кто хочет вполне понимать его, потому что, как все великие поэты, он непереводим, и непереводим оттого, что национален. Вы непременно должны выучиться по-английски» .

Лев Толстой

Илья Репин. Портрет Льва Толстого (фрагмент). 1887. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Как и Грибоедов, свои первые иностранные языки - немецкий и французский - Толстой выучил у гувернеров. Готовясь в 15 лет к поступлению в Казанский университет , он освоил татарский. Позже Лев Толстой учил языки самостоятельно. Писатель-полиглот свободно говорил на английском, турецком, знал латынь, украинский, греческий, болгарский, переводил с сербского, польского, чешского и итальянского. Языки ему давались легко - греческий он выучил буквально за три месяца. Софья Толстая вспоминала: «В настоящую минуту Л. сидит с семинаристом в гостиной и берет первый урок греческого языка. Ему вдруг пришла мысль учиться по-гречески» .

После этого он уже мог читать греческих классиков («Анабазис» Ксенофонта», «Одиссею» и «Илиаду» Гомера) в оригинале. Как писала Толстая через три месяца после начала занятий: «С декабря упорно занимается греческим языком. Просиживает дни и ночи. Видно, что ничто его в мире больше не интересует и не радует, как всякое вновь выученное греческое слово и вновь понятый оборот. Читал прежде Ксенофонта, теперь Платона, то «Одиссею» и «Илиаду», которыми восхищается ужасно. Очень любит, когда слушаешь его изустный перевод и поправляешь его, сличая с Гнедичем, перевод которого он находит очень хорошим и добросовестным. Успехи его по греческому языку, как кажется во всем расспросам о знании других и даже кончивших курс в университете, оказываются почти невероятно большими» .

Николай Чернышевский

Чернышевский родился в семье саратовского священника - именно отец дал ему начальное образование: научил истории и математике, а также греческому и латыни. Современники вспоминали, что он мог читать Цицерона в подлиннике, не обращаясь к словарю. В духовной семинарии, куда Чернышевский поступил в 14 лет, он выучил французский язык. Немец-колонист Греф давал ему уроки немецкого. Товарищ Чернышевского по семинарии вспоминал: «Научные сведения его были необыкновенно велики. Он знал языки: латинский, греческий, еврейский, французский, немецкий, польский и английский. Начитанность была необыкновенная» .

Почти все языки Чернышевский освоил самостоятельно. А с персидским ему помог торговец фруктами - в обмен он обучал перса русскому. Всего Чернышевский знал 16 языков.

Константин Бальмонт

Как писала о Бальмонте Марина Цветаева : «Изучив 16 (пожалуй) языков, говорил и писал он на особом, 17 языке, на бальмонтовском». Языки Бальмонту давались легко. Например, грузинский он выучил, чтобы в оригинале прочитать Шота Руставели. До сих пор его перевод «Витязя в тигровой шкуре» считается одним из лучших. Всего же Бальмонт переводил с 30 языков - тексты были самые разнообразные: от «Слова о полку Игореве» до священной книги индейцев майя «Пополь-Вух» .

Правда, многие переводы Бальмонта современники считали субъективными. Корней Чуковский писал о бальмонтовском переводе Перси Биши Шелли: «Не только стихотворения Шелли исказил в своих переводах Бальмонт, он исказил самую физиономию Шелли, он придал его прекрасному лицу черты своей собственной личности. Получилось новое лицо, полу-Шелли, полу-Бальмонт - некий, я сказал бы, Шельмонт» .

Как и многие полиглоты, Бальмонт не знал языки в совершенстве. Писательница Тэффи описала забавный случай:

Случилось мне как-то завтракать с ним [Бальмонтом] и с профессором Е. Ляцким. Оба хорохорились друг перед другом, хвастаясь своей эрудицией и, главное, знанием языков.
Индивидуальность у Бальмонта была сильнее, и Ляцкий быстро подпал под его влияние, стал манерничать и тянуть слова.
- Я слышал, что вы свободно говорите на всех языках, - спрашивал он.
- М-м-да, - тянул Бальмонт. - Я не успел изучить только язык зулю (очевидно, зулусов). Но и вы тоже, кажется, полиглот?
- М-м-да, я тоже плохо знаю язык зулю, но другие языки уже не представляют для меня трудности.
Тут я решила, что мне пора вмешаться в разговор.
- Скажите, - спросила я деловито, - как по-фински «четырнадцать»?
Последовало неловкое молчание.
- Оригинальный вопрос, - обиженно пробормотал Ляцкий.
- Только Тэффи может придумать такую неожиданность, - деланно засмеялся Бальмонт.
Но ни тот ни другой на вопрос не ответили. Хотя финское «четырнадцать» и не принадлежало к зулю.

Одним из последних выученных языков для Бальмонта стал чешский, который он освоил в эмиграции.

Слово далеко не может передать воображаемого, но выразить действительность еще труднее. Верная передача действительности есть камень преткновения слова <...>От многих еще звучных слов и поэтических образов должно вам будет отказаться, ежели вы будете читать мои рассказы.

1852. Записки о Кавказе. Поездка в Мамакай-Юрт. Соч., т. 3, стр. 216.

Единственное средство умственного общения людей есть слово, и для того, чтобы общение это было возможно, нужно употреблять слова так, чтобы при каждом слове несомненно вызывались у всех соответствующие и точные понятия.

Искусство, вместе с речью, есть одно из орудии общения, а потому и прогресса, т. е. движения вперед человечества к совершенству. Речь делает возможным для людей последних живущих поколений знать все то, что узнавали опытом и размышлением предшествующие поколения и лучшие передовые люди современности...

1897 - 1898. Что такое искусство? Гл. XVI. Соч., т. 30, стр. 151.

Слово - дело великое. Великое потому, что словом можно соединить людей, словом можно и разъединить их, словом служить любви, словом же можно служить вражде и ненависти. Берегись от такого слова, которое разъединяет людей.

1906 - 1910. На каждый день, ч. I. Соч., т. 43, стр. 44.

Слово - выражение мысли... и потому слово должно соответствовать тому, что оно выражает.

1906 - 1910. На каждый день, ч. 2. Соч., т, 44, стр. 56.

ЯЗЫК И ЛИТЕРАТУРА

ЗА САМОБЫТНЫЕ, НАЦИОНАЛЬНЫЕ ОСНОВЫ ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА

Песни, сказки, былины - все простое будут читать, пока будет русский народ.

1851. Из письма к Н. Н. Страхову от 23 марта. - Л. Н. Толстой. Сборник. Изд. АН СССР. 1951, стр. 630.

У народа есть своя литература - прекрасная, неподражаемая; но она не подделка, она выпевается из среды самого народа.

1853. Дневник. Соч., т. 46, стр. 71.

Один из замечательнейших признаков гибкости русского языка заметен в изменении повторяемого стиха в песнях, например: ни одной песни нет, особенно веселой, лихой, в которой этот refrain не изменялся бы иногда 3 - 4 манерами...

1853. Дневник. Наблюдения. Соч., т. 46, стр. 278.

Чтение сборника пословиц Снегирева 1 составляет для меня одно из любимых - не занятий, но наслаждений.

1862. Кому у кого учиться, крестьянским ребятам у нас, или нам у крестьянских ребят. Соч., т. 8, стр. 302.

"Бедная Лиза" выжимала слезы и ее хвалили, и ведь никто никогда уже ее не прочтет, а песни, сказки, былины, веселые, простые, будут читать пока будет русский язык <...>

Язык, которым говорит народ и в котором есть звуки для выражения всего, что только может сказать поэт, мне мил. Язык этот кроме того, а это главное, - есть лучший поэтический регулятор.

Захоти оказать лишнее, напыщенное, болезненное - язык не повторит

Люблю определенное, ясное и красивое, и умеренное, - и все это нахожу в народной поэзии и языке, в жизни... 2

1872. Из письма к Н. Н. Страхову от 25 марта 1872 года. - Н. Н. Гусев "Л. Н. Толстой в расцвете художественного гения" Изд. Толстовского музея, стр. 142.

Если бы я был издатель народного журнала, я бы сказал своим сотрудникам: пишите, что хотите<...>но только так, чтобы каждое слово было понятно тому ломовому извозчику, который будет везти экземпляры из типографии, и я уверен, что кроме честного, здравого и хорошего ничего не будет в журнале. Я не шучу и не желаю говорить парадоксов, а твердо знаю это из опыта. Совершенно понятным и простым языком ничего дурного нельзя будет написать. Все безнравственное представится столь безобразным, что сейчас же будет отброшено...

1873. Из письма к Пейкер. Письма, т. I, стр. 105.

ЗА ЧИСТОТУ ЯЗЫКА, ЗА ЯСНОСТЬ, ТОЧНОСТЬ ВЫРАЖЕНИЯ

Пробный камень ясного понимания предмета состоит в том, чтобы быть в состоянии передать его на простонародном языке необразованному человеку.

Язык должен быть не только понятный или простонародный, но язык должен быть хороший. Красота или скорее доброта языка может быть рассматриваема в двух отношениях. - В отношении самых слов употребляемых и в отношении ихсочетания<…>

Я советую не то что употреблять простонародные мужицкие и понятные слова, а советую употреблять хорошие сильные слова и не советую употреблять неточные, неясные, необразные слова<...>

Нужно советовать не не пестрить язык, а писать хорошим русским языком, что чрезвычайно трудно.

1860 - 1863. О языке народных книжек. Соч., т. 8, стр. 427 - 428.

Как на образец языка, которому поучает "Детский мир", прошу читателя обратить внимание на следующее предложение: "В животном царстве, при всем его огромном разнообразии, ни одно животное не обращает на себя столько нашего внимания, как слон". Вся эта, составленная из неясных литературных слов, закрученная фраза значит только: слон чуднее всех животных.

"По величине своей он уступает только одному киту, а понятливостью превосходит обезьяну". Это значит: только один кит больше его, а он умнее обезьяны.

Неужели нужно сказать "уступает и превосходит", неужели нужно учить детей говорить или писать таким образом? Скажешь: уступает киту ростом и превосходит обезьяну умом и как будто выходит что-то похожее на мысль, а скажешь: он меньше кита и умнее обезьяны, и очевидно становится, что связаны эти два сравнения решительно ни к чему. Весь язык книги таков. Под напыщенностью и неестественностью фразы скрывается пустота содержания.

1862. Об общественной деятельности на поприще народного образования. Соч., т. 8, стр. 282 - 283.

Когда вы будете переделывать, не забудьте выправить приемы связей отдельных частей статьи. У вас часто, часто встречаются излишние вступления, как например: "теперь мы обратимся..." или "взглянем..." и т. п. Главное, разумеется, в расположении частей относительно фокуса, и когда правильно расположено, - все ненужное, лишнее само собой отпадет, и все выигрывает в огромных степенях.

1878. Из письма к А. А. Фету. Изд. "Книга", 1910, т. I, стр. 129.

Если бы я был царь, то издал бы закон, что писатель, который употребил слово, значение которого он не может объяснить, лишается права писать и получает сто ударов розог.

1878. Из письма к Н. Н. Страхову от 6 сентября. - Л. Н. Толстой в литературе и искусстве. "Лит. критик", №11, стр. 88.

Человеческий язык вытесняется все более и более из научных исследований, и вместо слова, средства выражения существующих предметов и понятий, воцаряется научный воляпюк, 3 отличающийся от настоящего воляпюка только тем, что настоящий воляпюк общими словами называет существующие предметы и понятия, а научный - несуществующими словами называет несуществующие понятия.

1886 - 1887. О жизни. Соч., т. 26, стр. 319.

Чем более понятно произведение искусства, тем оно выше. Искусство тем более общедоступно, чем оно проще, кратче и потому яснее передает чувство. Точно так же как в области логической мысли, передача ее тем драгоценнее, чем она проще, короче и яснее. Точно так же в искусстве простота, краткость и ясность есть высшее совершенство формы искусства, которая достигается только при большом даровании и большом труде.

1897 - 1898. Что такое искусство? (Планы, заметки, наброски), гл. XXIII. Соч., т. 30, стр. 249.

Что часто встречается и чем, мне кажется, часто грешны особенно нынешние современные писатели (все декадентство 4 на этом стоит), - желание быть особенным, оригинальным, удивить, поразить читателя <...> Это исключает простоту, а простота - необходимое условие прекрасного.

1908. Из письма к Л. Андрееву. Изд. "Книга", 1910, т. I, стр. 334.

О МАСТЕРСТВЕ ПИСАТЕЛЯ

Пиши 1) на черно, не обдумывая места и правильности выражения мыслей; 2) раз переписывай, исключая все лишнее и давая настоящее место каждой мысли, - и 3) раз переписывай, исправляя неправильности выражений.

1853 - 1854. Правила и предположения. Декабрь - январь. Соч., т. 46, стр. 294.

Бирюзовые и бриллиантовые глаза, золотые и серебряные волосы, коралловые губы, золотое солнце, серебряная луна, яхонтовое море, бирюзовое небо и т. д. встречаются часто (?). Скажите по правде, бывает ли что-нибудь подобное? Капли воды при лунном свете, падающие в море, горят лучше жемчужин, падающих в таз, и ни капли не похожи на жемчужины, ни таз - на море. Я не мешаю сравнивать с драгоценными камнями, но нужно, чтобы сравнение было верно, ценность же предмета не заставит меня вообразить сравниваемый предмет, ни лучше, ни яснее. Я никогда не видал губ кораллового цвета, но видал кирпичного; - глаз бирюзового, но видал цвета распущенной синьки и писчей бумаги. Сравнение употребляется или чтобы, сравнивая худшую вещь с лучшей, показать, как хороша описываемая вещь, или, сравнивая необыкновенную вещь с обыкновенной, чтобы дать о ней ясное понятие.

1852. Детство 5 (Вторая редакция. Гл. 9). Соч., т. I, стр. 177 - 179.

Как это в медном небе живет и умирает луна, и как это снег блестит как песок? Все это уже не только непонятно, но под предлогом передачи настроения, набор неверных сравнений и слов.

1897 - 1898. Что такое искусство? Гл. X. Соч., т. 30, стр. 99.

Для того, чтобы говорить хорошо то, что он хочет говорить (под словом "говорить" я разумею всякое художественное выражение мысли), художник должен овладеть мастерством.

1889 Из письма к В. А. Гольцеву. Сентябрь. Изд. "Книга", 1910, т. I, стр. 187.

ПРОТИВ ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯ ИНОСТРАННЫМИ СЛОВАМИ

Как ни говори, а родной язык всегда останется родным. Когда хочешь говорить по душе, ни одного французского слова в голову нейдет, а ежели хочешь блеснуть, тогда другое дело.

1852. Детство (Черновые тексты). Соч., т. I, стр. 121.

Ах, mon cher, (Оленин) мой дорогой, как я обрадовался, узнав что вы здесь! - начал он (Белецкий) на московском французском языке и так продолжал, пересыпая свою речь французскими словами...

И еще и еще сыпались фрацузские и русские слова из того мира, который, как думал Оленин, был покинут им навсегда<...> Так и пахнуло от него всею тою гадостью, от которой он от-рекся<...> Он злился на Белецкого и на себя и против своей воли вставлял французские фразы в свой разговор, интересовался главнокомандующим и московскими знакомыми и на основании того, что они оба в казачьей станице говорили на французском диалекте, с презреньем отзывался о товарищах офицерах...

1852 - 1862. Казаки. Гл. XXIII. Соч., т. VI, стр. 89 - 90.

Как только представятся мне вместо моей хаты, моего леса и моей любви эти гостиные, эти женщины с припомаженными волосами над подсунутыми чужими буклями, эти неестественно шевелящиеся губки, эти спрятанные и изуродованные слабые члены и этот лепет гостиных, обязанный быть разговором и не имеющий никаких прав на это, - мне становится невыносимо гадко.

1852 - 1862. Казаки. Гл. XXIII. Соч., т. 6, стр. 120.